Он проспал больше суток. За это время ему многократно снился граф со сверкающими глазами, прикасающийся к нему своим злодейским кольцом, а он не мог даже шевельнуться. Потом снилась Агнесс, которую граф безжалостно убивал на его глазах, а он все так же не мог шевельнуться. Один кошмар сменял другой, он скрежетал зубами, стонал и метался на кровати. Но проснуться не мог.

Зяблио несколько раз заходил к нему в спальню, с сочувствием прислушивался к тягостным стонам, но разбудить сеньора не решался. Наконец нескио проснулся сам по совершенно прозаической причине - он захотел есть.

Вбежавший на шум камердинер обрадовано доложил, что обед подадут через полчаса. Нескио принялся за туалет. Пока Зяблио мыл его волосы, расчесывал и стягивал их в узел на затылке, натягивал на него одежду и застегивал камзол, нескио расспрашивал, что случилось в палаццо за время его отсутствия.

– Ничего особенного, монсеньор. Если не считать визита госпожи Алисии.

Нескио вспомнил женских смех в будуаре Домины.

– Надеюсь, она уже уехала?

Сестра Домины уезжала сразу, едва он возвращался в палаццо. В самом деле, о чем ему разговаривать с купчихой?

– К сожалению, нет. Никто не знает, что вы здесь.

Нескио поморщился.

– Что ж, надеюсь, она не будет болтать глупости.

Его редкие с ней встречи убедили его в ее непроходимой тупости. Впрочем, Домина тоже была не слишком умна. Но этого он от нее и не требовал. Любовница должна быть красивой, очаровательной, забавной, и ум ей вовсе не к чему. Домина вполне соответствовала этим простым требованиям.

Приведя себя в порядок, нескио спустился по главной лестнице и вошел в малую трапезную как раз в тот момент, когда Домина с задорной горячностью воскликнула:

– Вот увидишь, он на мне женится! Я заставлю его на мне жениться! Спорим на что хочешь!

Нескио криво усмехнулся. Что речь шла о нем, было однозначно.

– Добрый день, дамы!
– поприветствовал он их вполголоса и прошел к еще не накрытому столу.

Домина побледнела и уставилась на него расширившимися глазами, будто он был не человеком, а противной зеленой лягушкой, которых она не переносила. Ее сестра, наоборот, покраснела так, что нескио захотелось полить ее домашним вином из стоявшего на столе графина, чтоб загасить начинавшийся пожар.

– О ком вы сейчас говорили, дорогая?
– спокойно спросил он у фаворитки.
– Не о обо мне ли?

– О нет, конечно, не о вас!
– Домина едва смогла ответить, еле шевеля побелевшими губами.

– Тогда кого же вы так решительно хотели заставить на вас жениться? Я с ним знаком?

Домина обреченно взглянула на сестру, ища поддержки. Та с трудом выдавила из себя:

– Когда вы приехали, нескио?

– Позавчера.

– Но почему нас не предупредили?

– А это нужно было сделать? Но тогда бы я не узнал, что Домина собралась замуж. И не за меня. Вот только кто тот счастливчик? Или, наоборот, несчастный, если уж он так решительно не желает брать ее в жены?

– О, не обращайте внимания, нескио, это просто глупые женские разговоры.
– В комнату вошел лакей с подносом, полным тарелок, за ним другой, и Домина с облегчением воскликнула: - Но вот уже подают первую перемену, давайте обедать.

Все замолчали, не желая разговаривать при слугах. Лакеи разложили еду на тарелки и ушли, повинуясь жесту нескио.

Он искоса посмотрел на любовницу. В дорогом бархатном платье, с изумрудным ожерельем на шее, и изумрудной же диадемой в темных волосах она была ослепительно красива. Агнесс была одета не хуже, но явно стеснялась своей дорогой одежды, тогда как Домина наслаждалась окружающей ее роскошью. В отличие от Агнесс Домина носила свои собственные драгоценности, нескио никогда не давал любовницам фамильные ценности, он просто покупал для них новые. И никогда не требовал обратно при расставании.

Заметив его изучающий взгляд, Домина нервно поправила лежащий на груди темный с бронзовым отливом локон, и робко поинтересовалась:

– Как вы съездили к графу, монсеньор?

– Познавательно, весьма познавательно. Но и вы, как я вижу, без меня не скучали. Не так ли, дамы?

Женщины с ужасом ждали продолжения допроса, но его не последовало. Нескио спокойно ел, ничего не говоря. Но им кусок не лез в горло. Они переглядывались через его голову, понимая, что продолжение все равно последует.