– Не беда, госпиталь оплатит, а вы потом отработаете здесь же потраченные на вас деньги. Это обычная практика. Да и после колледжа вам учиться всего-то два года. Ну как, согласны?

– Согласна, - решительно сказала я, и моя жизнь сделала очередной виток.

Я попросила госпожу Клару никому не сдавать мою комнату с условием, что каждый месяц нужную сумму во время моего отсутствия буду ей пересылать сама. Она отказалась, оставив за мной комнату просто так, "ведь где я еще найду такую милую девушку, Белла". Я спорить не стала - каждая монетка была на счету.

Обучение пролетело быстро. Тем, у кого за плечами был колледж и практика, было несравненно легче, но я до сих пор иногда просыпаюсь в холодном поту, когда мне снятся экзамены. Все свое время я отдавала учебе, не отвлекаясь на шумные студенческие вечеринки и романы, как делали многие мои коллеги, поэтому в моем дипломе было всего несколько четверок.

Окончив университет, я вернулась в Кинстон и приступила к работе в том же госпитале, но уже в качестве военного лекаря. По договору мне следовало отработать не менее пяти лет, и предстоящие годы для меня были определены. Вместе с повышением в должности и жаловании прибавилось и ответственности, но это только меня радовало.

Работа стала моей отдушиной, моим смыслом жизни. Разумеется, первое время меня курировал господин Хармс, подсказывая и направляя, но затем я стала полностью самостоятельным военным лекарем. Вместе с радостью от удачно проведенных операций, зашитых ран, срощенных костей и спасенных жизней пришло и разочарование.

"Не всех и не всегда можно спасти", - это правило вбивали нам в университете, это твердил господин Хармс, это было самой очевидной на свете вещью, но осознание сего факта было чересчур болезненным. У меня умерло трое пациентов, и каждый случай навсегда врезался в память. Тысячу раз прокручивала я в голове каждое свое действие, пытаясь найти ошибку или увериться в том, что ее не было, и это терзало меня. Первый раз я даже напилась, чтобы хоть как-то заглушить страшную тоску и безысходность. Потом стало легче, и не последнюю роль в этом сыграл господин Хармс.

Он вызвал меня в кабинет и отчитал, как маленькую девочку:

– Я знаю, Нортен, что у вас вчера умер больной. И знаю, что вы вчера надрались, как портовый грузчик после смены. Так вот, говорю вам со всей серьезностью: будете много пить - руки начнут дрожать, и я тогда вас уволю, поняли?

– Поняла, - глухо ответила я, сгорая от стыда.

–  Изабелла, - неожиданно мягко позвал он меня по имени, и я в удивлении уставилась на него.
– Мы по природе смертны, и вы не сможете всех спасти. Это не значит, что не нужно стараться. С годами мы все немного холодеем и отстраненно начинаем смотреть на чужие страдания. Не корите себя зря.

– Благодарю, господин Хармс, - кивнула я. Разумеется, сразу мне легче не стало, но, когда ты оказываешься один на один с такой проблемой, взгляд знающего человека со стороны и его участие дорогого стоит.

– Кстати, Нортен, как вы смотрите на то, чтобы сегодня поужинать со мной?
– весело спросил мой начальник, когда я уже развернулась, чтобы уйти.

Приглашение стало для меня самой настоящей неожиданностью, и я растерялась. С одной стороны, господин Хармс был очень привлекательным мужчиной, и я точно знала, что он не женат. С другой - он мой начальник, да и уверенности в том, что я готова к каким-то отношениям, у меня не было вовсе.

– А что будет, если я откажусь?

Легкая тень недовольства промелькнула на его лице, но он все также весело сказал:

– Ничего не будет, я просто буду приглашать вас до тех пор, пока вам не надоест отказываться!

Я ничего не ответила и вышла из кабинета, весь вечер раздумывая над его странным поведением. Он никогда не выделял меня среди остальных коллег, я не ловила на себе тех особых мужских взглядов, что заставляют краснеть и смущаться - не было ничего такого, что указывало бы на его особое отношение ко мне, хотя бы на легкую симпатию. Или же я просто ничего не замечала, погруженная в себя и свои мысли?

Так или иначе, свое слово Хармс сдержал: каждый день он упорно приглашал меня на ужин, прогулку или же в театр, и мои отказы его ни капли не смущали. Он кивал головой, улыбался и со словами: "Ну, в следующий раз повезет" уходил, чтобы все повторилось вновь.

Через месяц я нарушила ход ритуала и после очередного отказа спросила, зачем господину Хармсу раз за разом приглашать меня куда-то. Он посмотрел на меня, как на глупого ребенка, и ответил:

– Нортен, это же очевидно. Вы мне нравитесь, и я хочу узнать вас получше. Предлагать вам сразу идти в храм как-то глупо, поэтому я решил начать с ресторана. На мою беду вы слишком упрямы и отчего-то не желаете пойти мне навстречу.

Через неделю я согласилась на прогулку после работы. Это решение далось мне ой как нелегко, но потом я подумала: если мне не повезло раньше, это же не значит, что мне не будет везти всегда. Мы знакомы больше четырех лет, и за это время никто дурного слова не сказал о господине Хармсе. И я ничего не потеряю, если попробую, верно?

Пробовать оказалось очень интересно и необычно. Узнавать его как человека было безумно увлекательно, ведь это был совершенно новый для меня опыт. Мы оба любили историю и театр, с ним было приятно разговаривать, и я сама не заметила, как стала с нетерпением ожидать следующего приглашения, выбирая из своего небогатого гардероба платья поярче. А потом я обнаружила, что с ним легко молчится. Не было неловких пауз в разговоре, которые непременно нужно чем-то заткнуть, лишь бы не сидеть в гнетущей тишине - дар более редкий и ценный, чем умение трепаться без остановки.