Через двадцать минут Ирвин кормил меня с ложечки теплым бульоном, а я еле сдерживала слезы бессилья, но после еды и порции лечебной микстуры мне стало гораздо легче, и я снова уснула. Сон - лучшее лекарство, это каждому известно.

На следующий день с помощью Ирвина я уже смогла добраться до ванной и смыть с себя весь ужас произошедшего. Мне отчаянно хотелось содрать все воспоминания, и я ожесточенно терла кожу мочалкой, но каждая минута той ночи прочно въелась в мою кровь. Висевшее в ванной зеркало услужливо отразило многочисленные синяки и ссадины. Они, конечно, пройдут, но что делать с душой?

Левая нога ужасно болела - наступать на нее было почти невозможно. Кажется, треснула коленная чашечка. Пришедший лекарь долго ругался, что я встала, наложил специальную повязку и велел больше отдыхать. Ирвин принес мне трость, на которую я опиралась во время ходьбы, дабы не звать его каждый раз. Он по-прежнему ночевал в гостиной около моей спальни, никому не доверяя свой пост. Алекс ко мне не приходил, но Лиззи как-то раз навестила.

Она долго мяла в руках свою юбку, ерзая в кресле около моей постели. Я не спешила ей помочь. Наконец, решившись, Лиззи начала разговор.

– Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, мне уже лучше, - вежливо ответила я.

– Белла, ты должна сказать лорду Ирвину, чтобы он пустил к тебе Александра!
– выпалила она, видимо, то, ради чего пришла.

– Зачем?
– поинтересовалась я.

– Он очень переживает и хочет увидеть тебя, а лорд Ирвин не пускает его.

– Лиззи, мы сейчас говорим об Александре, по вине которого я здесь лежу? Ушам своим не верю.

– Но ты тоже виновата в том, что случилось, - горячо воскликнула она, и я разозлилась окончательно.

– И в чем же, позволь узнать?

– Ты дала ему повод ревновать тебя к лорду Ирвину! Я сама видела, как вы целовались...

– ... и сказала об этом Алексу в тот вечер, верно?
– закончила я за нее то, что в общем-то уже знала из подслушанного нечаянно разговора.

– Верно, - убито созналась она.
– Но я не думала, что он сотворит такое.

– А зачем тогда ты это сделала?

– Я думала, что он поменяет наших охранников местами, я так ему и советовала.

– Не знаю, что ты там видела, но Ирвин ни разу меня не целовал. Никогда. Твои глаза тебя обманули, - устало сказала я.

– Ты меня когда-нибудь простишь?

– А ты сама себя когда-нибудь сможешь простить, Элизабет?
– спросила я в ответ. Лиззи ушла, не сказав ни слова, и больше не приходила.

***

Я медленно выздоравливала и ожидала развода. Бабушка говорила, что Приграничье - идеальный вариант для ведьмы, и я ей верила. Преследование лорда Итана, мой дар, удачное стечение обстоятельств, и вот я здесь. Увы, бабушка не оставила мне никакого наследства, иначе мне бы не пришлось выходить замуж. Конечно, всегда оставался еще один вариант - работа, но здесь было несколько препятствий. Во-первых, после смерти бабушки я еще не достигла двадцати одного года, возраста совершеннолетия. Во-вторых, бабушка, будучи леди до мозга костей, считала работу неприличным для леди занятием. В какой-то мере так оно и было: в нашем королевстве благородные дамы утруждали себя только рукоделием, забегами по торговым рядам и косметическим салонами, игрой на нервах мужей и сочинением поэтических сплетен. Были, конечно же, исключения, но они лишь подтверждали правило. Именно поэтому замужество представлялось мне наилучшим выходом из сложившейся ситуации, а лорд Приграничья вообще казался подарком судьбы, потому что с натяжкой его можно было считать моим собственным выбором, а не навязанным четой Каль. Предубеждение слишком дорого мне обошлось.

Что ж, лучше учиться хотя бы на своих ошибках, чем не учиться вовсе. Я твердо была настроена уехать как можно дальше и начать работать. Истинное благородство не связано ни с титулами, ни с громкими именами, поэтому честным трудом его не запятнаешь. Бабушка, несмотря на свои крайне консервативные взгляды, все-таки согласилась на мои уговоры и позволила мне поступить в лекарский колледж, пока я жила у нее. Денег у нас не было, поэтому единственным условием, поставленным бабушкой, была бесплатность моего обучения. Я вывернулась наизнанку, но поступила. Правда, на самое непопулярное отделение - военное. Так условно называли лекарей, занимающихся ранами, ранениями и травмами, которые получали обычно воины. Все, что требовалось, зашивать; все, на что нужно было накладывать повязки; все, что было связано с оперативным лечением, - все это находилось в ведении военных лекарей. Строго говоря, это самая сложная специализация и одно из самых популярных направлений, но в университете. В нашем же провинциальном колледже учили только на помощников лекарей - людей, которые будут на подхвате; ну и общие основы лекарского дела читали. Я бы предпочла что-нибудь более мирное - например, детское отделение, но баллов мне не хватило.

Документы об окончании лекарского колледжа и присвоении Изабелле Грей профессии "помощник военного лекаря" я берегла как зеницу ока. Теперь к ним следует прибавить свидетельство о разводе и поставить точку на этой странице своей жизни.

По молчаливому согласию мы с Ирвином не поднимали эту тему в наших разговорах. Лишь однажды я как-то спросила, не выдержав неизвестности, не говорил ли ничего лекарь о том, получится ли у меня когда-нибудь еще забеременеть. Ирвин долго не решался заговорить, и я все поняла без слов. Больше ворошить это мне уже не хотелось.

Воспоминания приходили ночью, и это было гораздо страшнее, потому что ночью я была совсем одна и беззащитна. Мне раз за разом снилось озверевшее лицо Александра, и мое собственное бессилие перед его злобой во сне не давало мне даже пошевелиться. Оцепенение проходило, только когда я просыпалась. Слез, кстати, тоже не было. Совсем. Может, если бы хоть раз мне удалось выплакать пережитое, я почувствовала бы облегчение, но, увы.

Моим разводом занимался Ирвин, так как ходить мне все еще было трудно. Пару раз ко мне для беседы приходил дознаватель, и я заново переживала ту страшную ночь. Ирвин говорил, что Алекс пытается выставить нас любовниками, дабы избежать серьезного наказания и ограничиться простым разводом. Тот факт, что Ирвин по-прежнему обитал в моей гостиной, что, несомненно, было замечено следователем, свидетельствовал против меня, но мне было все равно. Я не хотела никаких наказаний мужу - только свою свободу назад.