Шрифт:
Луны не было. Со всех сторон школу и старые липы окружала сырая и зябкая темнота. Степанов поежился, глубоко вдохнул уже стылый по вечерам воздух.
На аллейке никого.
— Кто тут? — проверяя себя, окликнул он.
Никто не отозвался.
Степанов уже хотел повернуться, но что-то удержало его. Он чувствовал присутствие человека.
На ступеньках, в самом низу, он увидел чью-то сгорбленную фигурку.
«Таня?» — подумал Степанов. Она единственная, кто приходил к нему всегда помочь, а не просить… Вот и сейчас пришла.
— Что ты, Таня? — Он нагнулся, помог девушке встать и тут увидел, что обознался: это была Нина Ободова.
— Здравствуй… Ты ко мне?
— К тебе… Но ты, видно, занят… Таню ждешь…
— Я действительно занят, но Таню не жду, — ответил Степанов. — Проходи.
В классе Нина осмотрелась и тяжело опустилась на скамью. «Ну, вот! — неприязненно подумал Степанов. — Сейчас и Нина будет плакаться!»
— Ну, говори, с чем пришла… — не очень любезно обратился он к Нине, поглядывая на начатую статью.
Нина вздохнула и тоже остановила взгляд на лежащем на столе листке бумаги. От нее пахло духами «Ландыш». Нижняя губа разбита или порезана. Ранку Нина пыталась закрасить помадой…
«Хороша!» — с осуждением подумал Степанов, предположив, что ссадина на губе — следствие попойки, кончившейся скандалом.
— Ну что же ты? — снова обратился он к ней, невольно заглядывая в исписанный, изрядно уже помятый листок. В глаза бросилось три раза повторенное слово «город», и он переправил одно на «Дебрянск», затем еще раз начал перечитывать абзац…
Нина подняла голову. Глаза ее широко открылись, она глубоко вздохнула, будто хотела оторвать от себя какое-то слово или фразу, и вдруг заметила, что Степанов и не смотрит на нее. Она застыла на мгновение и сразу обмякла, словно сломалось что-то последнее, что поддерживало ее.
— Ты опять насчет комсомольского билета? — Степанов теперь внимательно взглянул на Ободову. — Или что другое?.. С работой?..
— Да, насчет билета… — тихо проговорила Нина.
— Все ясно. — Степанов порадовался собственной проницательности. Но, черт побери, неужели об этом обязательно ночью надо говорить, да еще когда человек работает?! И почему обязательно с ним?! — Ты должна знать, что такие дела решают в райкоме, коллективно. Начинай с райкома, с Турина…
— С райкома… с Турина… — машинально повторила Нина, словно стараясь запомнить его совет.
— Я, в конце концов, всего лишь учитель, а ты уже вышла из школьного возраста…
— Да, да… вышла… — эхом отозвалась девушка. — Да… Я пойду…
И все же она не вставала, ждала, что Степанов удержит ее. Но Степанов не удерживал.
И Нина Ободова ушла.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Малолюдный Дебрянск, наполовину ушедший в суглинок, спал. И хотя забот был непочатый край, больших и малых, причем десятки мелочей вырастали в проблемы, порой, казалось, неразрешимые, спал крепко. Лишь метались в бреду больные тифом. Не одному из них представали в горячечном воображении пугающие картины недавнего прошлого: и объявление на стене дома или заборе о том, куда жителям этой улицы явиться для отправки на запад, и горящий город, которому ты не можешь помочь, и само ощущение неизвестности, полной зависимости и бесправия…
Малолюдный Дебрянск спал.
Было уже за полночь, когда Нина Ободова вошла под свод церкви, которую их бригада переделывала под клуб…
Совершеннейшая темнота!
Веревка, вспомнила она, была привязана к ведру, которым подымали наверх раствор. Само ведро могло быть и внизу, и на лесах.
Натыкаясь на стояки, штабеля кирпичей, бочки, Нина шарила руками в поисках ведра. Руки нащупывали песок… глину… обрезок шершавой, закапанной раствором доски…
Бог мой! Как же ее не унесли? Обрезки, стружки, всякую щепку — все, что могло служить каким-никаким топливом, строители уносили домой. Нина подняла доску, взяла под мышку… Хоть небольшая, а все же помощь тете Маше. В воскресенье можно лишний раз подогреть чай, на ночь протопить посильнее — не так противно будет вставать утром… Хотя о чем это она? Ведь она же не вернется домой… Не вернется! Зачем же доска? Нина положила ее на штабель кирпича: чтобы не затерялась. Увидят и возьмут. Та же Оля-солдат…
А карточки?!
Господи, как же она чуть не забыла о карточках! Пусть останутся товарищам и они. Нина достала два сложенных вчетверо листка и аккуратно положила их под обрезок доски, оставив снаружи лишь уголок, так чтобы не смахнул кто-нибудь нечаянно и в то же время чтобы бросились в глаза.
Вот теперь все!
Нина снова принялась искать ведро. Оно обнаружилось под лесами. Присев на корточки, Нина нащупала дужку, стала отвязывать веревку. Заляпанный раствором узел не поддавался. Нет, не отвязать…