Я кое-как поднялся. Вокруг все плыло. Блестящие ячейки слепили глаза. К горлу подступил ком, и меня вырвало прямо себе под ноги. Стало чуть легче.

Ну ладно...

Я собрал все силы и опять бросился на бездушного выродка, вцепился в его седые патлы и направил мощный поток энергии прямо в налитые кровью выпученные глаза.

– Зачехляй зеркало и уходим отсюда!
– заорал я.

Папаша моргнул, его лицо искривилось, превратилось в страшную гримасу, и я с ужасом понял, что он улыбается. Папаша схватил меня за грудки и затряс как тряпичную куклу.

– Щенок!
– прошипел он.
– Ты, что же, считаешь меня одним из этих баранов, которыми можно манипулировать? Ну, давай, попробуй еще для верности, - папаша притянул меня к своей харе и расхохотался, обдавая вонью изо рта.
– Что, не получается? То-то же!

Он отшвырнул меня. Схватил зеркало и наклонил над полом.

– Одно лишнее слово, и я отпущу его.

Подонок!

– Займись банкиром!
– гаркнул он.

Служащий действительно пришел в себя и теперь дико озирался по сторонам.

Пошатываясь, я направился к нему.

– Вон там наручники, поднимите, - простонал я, хватая банкира за руку.

Тот промямлил:

– Что здесь?..
– но тут же замолк, поднял наручники и замер.

– Идемте.

Я пристегнул служащего к ножке стола и приказал вести себя тихо. Тот не выразил никаких эмоций. Я задернул шторку кабинки и кинулся к зеркалу.

Пусть бандюга сам разбирается со своим барахлом.

В отражении был лишь я - бледный, всклокоченный, с яркими ультрамариновыми глазами.

– Надя!

В следующее мгновение прохладные пальцы прикоснулись к щеке. Я схватил их и поднес к губам.

– Прости меня!
– прошептал я.
– Прости, что подвел! Я не сумел тебе помочь.

– Не надо... Ты не виноват... Ты совсем не такой, как они говорили.

– Прости... я чудовище...

– Нет, ты не можешь быть чудовищем, потому что я тебя люблю!

Она обняла меня, крепко прижалась.

В ту же секунду боль отступила.

Она простила... Кажется, я нужен ей во всем своем совершенном несовершенстве.

– Ты весь мир для меня!
– я взял ее лицо в свои ладони и с силой прижался губами к ее губам.
– Я не отдам тебя никому, даже смерти...

– Нет, вы посмотрите на него, какой упертый!

Огромные ручищи потащили прочь от зеркала.

– Я раздолбаю эту чертову стекляшку, если ты сейчас же не начнешь помогать!
– Шея папаши покрылась красными пятнами, по вискам текли струйки пота.
– Шевели задницей, или я придушу тебя у нее на глазах! Хватай сумку!

Пришлось подчиниться. Я поднял сумку и попятился к ближайшей ячейке.

В сейфе лежало несколько пачек зеленых купюр и какие-то документы. Мгновение поколебавшись, я смел содержимое в сумку и переместился к следующей дверце.

Пока папаша открывал все новые и новые ячейки, я без разбору хватал все, что попадалось в руки. В сумку полетели альбомы с дорогими монетами, драгоценности, деньги и документы. Набив сумку под завязку, я хватал следующую и продолжал.

Я беспрестанно оборачивался к зеркалу. Она была там. Казалось, Надя совсем не изменилась. Но я замечал, как взгляд ее то и дело становился пустым и безучастным. Как будто она терялась и не понимала, где находится. Что происходит с ее телом в больнице в эту минуту? Может быть, это разряды дефибриллятора каждый раз возвращают ее в сознание...

Мы с папашей успели выпотрошить большую часть ячеек. Пять сумок были набиты доверху.

Вдруг завыла сирена. Я прижал ладони к ушам, но даже мыслей своих услышать не смог. Хотелось немедленно бежать прочь из этого помещения. Я поднял глаза на громилу. Тот покопался в сумке "Адидас", извлек большие желтые наушники, нацепил их и продолжил вычищать оставшиеся сейфы. У него, похоже, все было под контролем. А раз так, он и сам со всем справится.

Пошатываясь от остервенелого звука сирены, я приблизился к зеркалу. Надя будто не замечала пронзительного воя.

– Ты в порядке?
– прочел я по ее губам.

– Нет!
– заорал я, сам не слыша своего голоса.
– Слишком громко!

Я чувствовал, что еще минута в этом аду, и я либо оглохну, либо сойду с ума. Тогда она приложила ладони к моим ушам в отражении. Эффект был поразительным. Мне вдруг показалось, что я нырнул в воду. Сигнализация теперь выла где-то вдалеке. Я же словно очутился в эпицентре бури. На заднем плане мелькал папаша.

А мы с Надей глядели друг другу в глаза и не могли наглядеться. Внезапно все стихло.