Шрифт:
– Привет, ребята, – сказал Макс. – Куда едем?
Пассажир на переднем сиденье направил на Макса автоматический пистолет.
– Опусти экран. Поднимешь еще хоть раз, и я тебя убью.
Макс выполнил приказ и взглянул на Натана. Тот побелел от испуга. Макс снова поднял экран. Он обменялся с вооруженным пассажиром долгим напряженным взглядом, пока Натан пытался обрести контроль над своим кишечником.
– Ха! Я так и знал, что ты этого не сделаешь, – сказал Макс и снова опустил экран. – С этими ребятами всегда нужно так поступать, – сказал он Натану. – Это вопрос принципа.
Они ехали по меньшей мере три часа. Сначала по довольно ровным трассам, потом, как они поняли, по извилистым сельским дорогам, и наконец, судя по колдобинам, просто по бездорожью. Натан коротал время, рассказывая о жестоком парадоксе своей любви к Флосси.
– Понимаешь, теперь я знаю, что всегда любил ее. Как я мог не знать этого тогда? Наверное, я сделал роковую ошибку гораздо раньше, когда думал, что мы все еще счастливы…
Макс же размышлял над тем, сможет ли он уговорить парня с пистолетом пристрелить Натана, если снова поднимет экран.
Каменный домик
Обоих пленников с завязанными глазами провели в дом, в комнату, наполненную чудесным запахом. Они слышали, как их похитители вышли и закрыли за собой дверь. Они постояли немного в тишине, по-прежнему с повязками на глазах, и, решив, что остались одни, вдохнули потрясающий аромат.
– Хорошо пахнет, – заметил Макс.
– Да, – согласился Натан.
Этот запах пробудил в Натане какое-то воспоминание, перенеся его в далекое детство, сквозь многие годы утомительных, скучных, невероятно дорогих деловых обедов в Сохо, в почти забытое время, когда он еще получал удовольствие от еды. Когда слова «перекусить» и «переговорить» объединяло только схожее звучание. Это было еще до того, как в меню появились «легкие альтернативы», а на пачках с маслом появилось правительственное предупреждение о возможном риске для здоровья. Да, запах перенес его в прошлое. И он же резко вернул его обратно. Натан был голоден, очень голоден.
– Тушеная баранина с овощами, – сказал он вслух. – Тушеная баранина с овощами и картофельными клецками.
– Она самая и уже почти готова, – услышали они мягкий женский голос. Это был голос старой женщины с сильным ирландским акцентом. – Снимайте повязки, ребята.
Макс и Натан сняли повязки и увидели, что находятся в кухне небольшого каменного дома. За деревянным столом сидела старуха. Очень древняя старуха. Макс дал бы ей лет сто пятьдесят. У нее были седые волосы и слишком много кожи на лице, вообще-то ее бы хватило на два лица, подумал Макс, а может, и на три. Но это было не от старости, это была болезнь. Макс почувствовал легкую тошноту при одном только взгляде на нее. Что за ужасный недуг мог привести к таким последствиям? Может, у нее проказа? Что бы это ни было, Макс был уверен, что не хочет заразиться. Он сделал шаг к двери.
Старуха чистила странные коричневые неровные шишки, более странные, чем даже она сама. Они выглядели словно опухоли, срезанные с тела сотрудника атомной станции из страны четвертого мира. Помимо них на куске газеты были разложены такие же странные согнутые оранжевые коряги, длинные, с растущими под разными углами волосами и узловатыми наростами. Ни Натан, ни Макс никогда не видели ничего похожего. Терзающий их голод моментально прошел. Они не хотели опухолей в тушеных овощах, как бы замечательно они ни пахли. Никаких волосатых шишек. Возможно, именно эта еда довела старуху до такого состояния.
– Где мы? – спросил Натан, мечтая оказаться подальше отсюда.
– Ну, знаете, – ответила старуха, – вряд ли мы присылали бы за вами машину с тонированными стеклами, завязывали бы вам глаза и все такое, чтобы сразу по прибытии сообщить, где вы находитесь.
Повисла короткая пауза, затем Макс задал вопрос, который у них обоих вертелся на языке:
– Что это за хрень у вас на столе?
– Картошка и морковь, – ответила женщина.
– Ничего подобного, – возразил Макс. – Я видел и картошку, и морковь, они выглядят совсем по-другому. А это похоже на собачьи яйца. Точнее, на что-то, срезанное с собачьих яиц.
– Я не желаю слышать бранных слов в своем доме, молодой человек, – сказала старуха.
Денежный мешок
Макс несколько опешил. Еще не было случая, чтобы кто-нибудь решился его осадить, так что он не знал, как реагировать. Если ты звезда и живешь в Лос-Анджелесе, тебе никогда не перечат.
Звезду на языке кино называют «денежным мешком». Обычно очень трудно добиться финансирования проекта, если в нем не участвует звезда. В любой индустрии деньги – единственное, что имеет значение. А в индустрии развлечений единственное, что имеет значение, – звезды. Их власть и влияние поразительны и намного превосходят их талант и возможности. И дело не в том, что они бездарны, нет, многие из звезд – отличные актеры. Просто невозможно быть настолько талантливым, чтобы оправдать деньги, которые зарабатывают действительно крупные звезды. Бог не сотворил человеческое существо настолько идеальным. Поэтому звезд оценивают не по таланту, а по тому, сколько они зарабатывают.
– Конечно, парень играет просто как пенек, но представляешь, сколькоон зарабатывает?
Звезда – это не актер. Звезда – это денежный мешок. А Голливуд – деловой город. У каждого здесь есть сценарий для прочтения или портфолио для просмотра. Но никто не станет тобой интересоваться, если ты плохо отзываешься о денежном мешке. Поэтому звезде никогда не перечат.
Снова на кухне
Однако у старухи (ее звали Рут) не было ни сценария для прочтения, ни портфолио для просмотра. Макс много лет не встречал таких людей.