Услышав, как захлопнулась дверь, Розали открыла глаза, сияющие удивлением и волнением. За всю свою жизнь вне закона, сидя с товарищами у костра, болтаясь в вертолете или в надувной лодке, она наслушалась немало рассказов о ловких побегах, но ни один из них не мог сравниться с этим дерзким талантливым представлением, участницей которого она только что стала.

Макс стоял у окна.

– Они вытянули пустышку… Наверное, теперь успокоятся. Не выходи пока из образа, вдруг они решат привести товарищей посмеяться над голубыми чуваками. – Он некоторое время наблюдал за копами на улице, а Розали смотрела на него.

– Подъехал фургон… Господи, они уезжают! – Макс в полном восторге повернулся к Розали. – У нас получилось!

– У тебя получилось, Макс. – Розали была справедливой девушкой и отдавала должное истинному таланту. – Поверить не могу, но ты это сделал. Концепция! Исполнение! Ты спас меня, и ты был совершенно и абсолютно неотразим.

Да, он был неотразим. Макс едва ли мог возразить, это был действительно гениальный, блестящий блеф, а что, в конце концов, есть великая игра, как не блеф?

Глаза Розали, до этого прикованные к лицу Макса, скользнули вниз. Она не могла не заметить, что Макс отреагировал на собственный триумф привычным образом. Он проследил за ее взглядом. Член у него под полотенцем стоял так, что на него можно было вешать флаг.

– Господи, – сказал Макс, искренне смутившись. – Вообще-то в обычной жизни я не такой тщеславный, правда… Дело в том, что, когда я даю действительно классное представление, я…

– Эй, Макс, – сказала Розали с нежным, очень нежным ирландским акцентом, способным превратить пустыню в зеленое пастбище, – не извиняйся. Ты был великолепен, и если кто-нибудь и заслуживает победного стояка, так это ты.

Момент настал, и оба поняли это. Страх перед возможным арестом, а затем всплеск адреналина от победы. Вызванная необходимостью близость уже установилась между ними. Все правильно. Они уже даже раздеты, и Максу не придется снимать носки.

– У меня в сумочке ламинирующий аэрозоль. Достань, пожалуйста, – сказала Розали, и когда нежная музыка ее голоса достигла открытого окна, все молоко в деревне превратилось в отменное масло. Макс нашел флакон.

– Я им автомат в сырую погоду запечатываю, – добавила Розали.

– Женщина никогда не должна извиняться за то, что носит это с собой, – сказал Макс.

– Да, это правильно, но случайный секс не в моем стиле.

– И не в моем тоже, – сказал Макс, распыляя аэрозоль. Он будто и сам в это верил, все, что было, осталось в прошлом. Он решил, что стоит как-нибудь рассказать Розали о своей прошлой жизни, но не сейчас.

Они легли в постель и обнялись.

– Ты не возражаешь, если я уберу твои усы? – спросил Макс.

Розали сняла компрометирующую маскировку, и они снова обнялись. Руки Макса скользнули по обнаженному телу Розали.

– Ты не против, если я твой член тоже уберу? – снова спросил он, наткнувшись на маленькую сосиску из грима, сослужившую им такую добрую службу.

– Конечно, только не испорти, – сказала Розали. – Я хочу оставить его на память. Ни один член никогда не служил мне лучше.

Макс знал, что не может с этим сравниться, но был полон решимости постараться изо всех сил, и они с Розали занялись делом.

Все было не как в кино, придавленные руки и волосы во рту никуда не делись, но это вдруг перестало иметь значение. На земле мало что сравнится с моментом, когда ложишься в постель с человеком, о котором мечтал. С желанным человеком. Макс сотни раз представлял себе, как целует маленькое, нежное, но твердое тело Розали. И Розали, хотя и занятая множеством дел и не так тосковавшая, тоже думала о нем. Сами того не подозревая, они влюбились друг в друга, а теперь, упав друг другу в объятия, осознали, что это так.

Юрген Тор сидел обнаженный на подушках, потягивая персиковый шнапс. Солнце уходило за горы, и его загорелая кожа становилась темнее. В постели лежала девушка. Она тоже была обнажена, и ее тело по совершенству не уступало телу Юргена. Великолепная пара, молча провожающая уходящее солнце. Все было как всегда. Потрясающая обстановка, ослепительная молодая красавица. Мужчина, великий и прекрасный, открывающий дверь в ее сердце и выпускающий наружу страсть. Все было как всегда. Тысячи соблазнений, тысячи благодарных девушек. Как всегда. Но по-другому. Настолько по-другому, что Юрген просто не мог поверить, потому что вместо звуков, которые он обычно слышал со своей постели – иногда это были прерывистые, робкие обрывки фраз, полные восторга и изумления, иногда тихие рыдания, если эмоции достигали непереносимого накала, – вместо всего этого Юрген услышал такое, чего вообще никогда не слышал раньше.