— Ты правда хочешь это знать?

— Я… — Я коротко прикусила губу, пока знакомый медный привкус не коснулся языка. — Правда хочу это знать.

— Да, я сделал это, — ответил он без замедления, подтверждая свои слова кивком головы, — сделал всё то, о чем ты слышала.

Он снова проделал это, как в тот раз в раздевалке: едва касаясь моей щеки, аккуратно заправил прядь волос за ухо. Теперь я даже не дрогнула, ведь он был так близок; я пыталась задержать дыхание, но соль наркотического аромата уже начинала разъедать губы, заставляя сдаться.

— Ты единственная, кто может понять меня, — тихо прошептал Тейт, немыслимым способом становясь еще ближе, — единственная, кто поверит, что всё, содеянное мной, имело свои причины.

— Потому что я такая же? Такая же, как ты?

Не знаю, ждала ли я ответа на этот вопрос. Он же точно не собирался мне его давать. Став за спиной, парень медленно коснулся руками моих плеч, потом скользнул вниз, переходя на талию и буквально заключая в свободные объятия. Я сама подалась к нему ближе; я почти не чувствовала холода его кожи, а желание прильнуть к его телу, чтобы вконец утопиться в запахе, было куда сильнее любого иного побуждения.

— Я думал, ты больше не придешь, больше не захочешь меня видеть. — Его дыхание колючим холодом обожгло где-то в области шеи, и я немного отстранилась, лишь чтобы повернуться к нему лицом и снова прижаться.

— Я должна исправить те ошибки, которые не получилось исправить у тебя. Но пока… — Голос вышел уверенней, чем когда-либо вообще у меня выходил. Я коротко выдохнула и перед тем, как блондин успел нахмуриться и задать свой вопрос, прильнула к его губам, преодолев те последние дюймы, разделявшие нас.

Кажется, он этого не ожидал. Холодные губы, на вкус как морская соль, ответили неуверенно, потом даже попытались оторваться от моих, и я мысленно восторжествовала — наконец то мне удалось застать его врасплох! Через минуту я дала ему то, чего он хотел, или скорее думал, что хотел. Я отстранилась. Тяжело дыша и, наверное с щеками цвета вишни, как обычно, отстранилась лишь для того, чтобы наскоро стянуть с себя ветровку, в которой раньше мерзла, а теперь чуть ли не варилась. Теперь меня точно лихорадило.

— Фрэнки, — пропустил Тейт сквозь поцелуй, когда я снова прильнула к нему, — что ты делаешь?

— Я не знаю, что случится после, поэтому я хочу сделать это сейчас!

Вслепую проскользнув руками под его футболку, я заставила парня снять её. Он больше не задавал вопросов и, отрывая меня от земли и перенося на диван, смотрел лишь в глаза, иногда прерываясь на поцелуи, ведь тогда невозможно было оставлять глаза открытыми. Наверное, он видел всё безумие моей улыбки и чувствовал весь жар, почти невозможный для человеческого тела. Мне было всё равно. Я совсем не ощущала твердость и неудобность старого узкого дивана; я настойчиво пыталась сдержать смех, когда его холодные губы щекотливо целовали меня за ухом.

— Ты самое прекрасное, самое идеальное, что я мог бы встретить в этом мире… — прошептал он, нависнув надо мной.

— Хоть ты и не видел много, думаю да, ты мог бы быть прав, — хмыкнула я, увлекая блондина обратно к себе, но он затормозил, помогая мне сначала стянуть свитер через голову.

Тогда я подумала, что, наверное, впервые могу разгадать эмоции в угольно-черном омуте его бездонных глаз, в них был и восторг, и желание, и страсть. Будь чуть больше освещения, я наверняка разглядела бы, как еще десятки оттенков чувств рассыпаются морской пеной, ударяясь об острые скалы — зрачки.

Я упустила тот момент, когда на наших телах ни осталось ничего лишнего и препятствующего. Легкая дрожь, пробежавшая по мне, заставила Тейта отстраниться от ключиц, которые он в тот момент покрывал своими безумно солеными поцелуями, и посмотреть на меня вопросительно, даже, наверное, с каким-то испугом. Я смущенно улыбнулась, обвивая руки вокруг его шеи, и убедительно кивнула в знак того, что эта секундная реакция ничего не значит. И она на самом деле ничего не значила, в тот момент вообще ничто другое ничего не значило.

Он улыбнулся мне в ответ, и я сама пошла ему навстречу. Это было похоже на то, как я впервые в своей жизни вошла в море: будоражащее покалывание от солёной воды в совместимости с самым внеземным ощущением прохлады и чуть ли не перерождением всего своего внутреннего мира. Я закусила нижнюю губу, приглушая глухие стенания, рвущиеся из груди, и едва расслышала, как простонал Тейт. Я была уверена, что звук в ушах был ничем иным, как шепотом взволнованного морского прибоя.

Сбивчиво дыша, я пропустила сквозь пальцы его вьющиеся пряди, что отдавали золотом даже в таком сумраке, и скользнула вниз по спине, притом подаваясь телом навстречу в знак полной интеграции с его действиями. Парень начал набирать темп, обжигая холодом дыхания мою шею; я думала, что корка льда не образовалась там лишь из-за безумного жара моей собственной кожи.