Илан сорвал с глаз повязку и первое, что сделал, поймал Мышь за шиворот, перехватив ее оружие. В руке у Мыши был узелок. В узелке продолговатый тесаный камень с мостовой, завязанный в ее головной платок на ножке-скрутке, чтоб бить им с размаха.

– Пустите! Доктор Илан! Я вас освобожу!
– верещала Мышь.

– Уймись, дура, что наделала!

– Доктор Илан!.. Он же... он же вооружен!..

Фонарь над событиями располагался удачно. Черная тряпка, в которой можно было опознать ткань, из которой для префектуры шили форменные плащи, сползла с головы провожатого. Мышь попала ему в скулу. Допрыгнула ведь, коза. По лицу текла кровь. Догадаться-то было можно еще в доме. Просто Илан догадки от себя отгонял. Некогда было догадываться, слишком случай неприятный. В последние дни призраки прошлого взялись преследовать Илана толпой. Недружной, но упорной.

– Илан?
– голосом, который из-за хрипоты было не узнать, спросил бывший начальник портового отделения Адар. Номо приходился ему племянником.

– Да, господин Адар, - удерживая красную от гнева и машущую руками Мышь, отвечал Илан.
– Узнали ворону, как в рот влетела?.. Мышь, уймись!

Ничего не ответил Адар, подхватил свое черное покрывало и быстро похромал прочь. Гвардейского меча в этот раз у него под одеждой не было.

* * *

Мышь рыдала. Илан и тряс ее за плечи, и обнимал, и пытался втолковать, что она сделала не так, и все равно не мог успокоить.

Все, что происходило с участием Мыши, всегда делилось на две четко разграниченных части: хорошую и плохую. Она кидалась за Илана на предполагаемый меч и на взрослого большого человека, который мог прибить ее, малявку, как комара, ладонью. Причем, она победила. Это было... хорошо? Ну, предположим, что да. Подобная преданность с пустого места не берется, но, раз она есть, что теперь с этим сделаешь. Мышь - бесстрашный боец с огромным, судя по ее замашкам, уличным опытом. Зато Адар завтра за Иланом не придет. Это точно. Не тот человек, который дважды получает камнем в лицо по собственному недосмотру, или раз за разом оказывается в ситуации, которую не он контролирует. Номо жаль. Хорошего прогноза исходя из того, что Илан видел сегодня, вывести было нельзя. Даже если в лечении абсолютно соблюдать рекомендации и применять выданные средства, не перепутав схему, прогноз будет пятьдесят на пятьдесят. А дойдет до ампутации - куда они отправятся? Снова к тому первому коновалу, который загубил руку? Или найдут третьего доктора, четвертого, пятого, и так до смерти?.. Очень плохо.

– Что ты натворила, Мышь, - говорил Илан.
– Мой пациент теперь умрет. Я должен был ему помочь, а ты все испортила! Как мне объяснить тебе это? Я помогаю в любом случае. Если мне приставили к горлу нож, если мне завязали глаза, если на меня надели кандалы... Это моя работа, которую вместо меня никто не способен выполнить. Если я могу заступить за грань, отделяющую человека от смерти, я пойду туда хоть с завязанными глазами, хоть с отрезанной головой. Теперь Адар не придет за мной завтра, и его племянник умрет. У них есть какие-то причины прятаться, и мне неинтересно, какие... Но я его знаю, хорошо знаю. Он не вернется.

Перешедшие было в сопливые всхлипы рыдания возобновились с новой силой.

Илан жестко взял Мышь под плечо и повел, плачущую, в сторону госпиталя.

– Все, - сказал Илан.
– Заткнись. Я понял, что ты ради меня рисковала жизнью. Я все это видел. Я оценил. И я запомню. Но мне жаль, что ты сама не оценила мое стремление исполнить врачебный долг. Впредь знай, что младший медицинский персонал работает не только с закрытым ртом, но и с развернутыми рукавами. Не смей закатывать их для драки. Не смей лезть со своим разумением в мои дела. Научись себя вести!

Мышь дрожала, икала, сморкалась на тротуар и, наконец, сообщила срывающимся от рыданий на холоде голосом:

– Я знаю, где они живут. Я проследиииила...

– Какого лешего ты вообще за мной погналась? Я велел тебе прибираться в лаборатории!

– Пришли снимать ставни, сказали мне не путаться под ногами. Я думала, я вас догоню и спрошу разрешения пойти тоже... А он... он... меч вынул!
– и Мышь собралась снова распустить сырость.

Илан встряхнул ее слегка. Они уже были почти на ступенях парадного входа.

– Все, - сказал он.
– Забыли, что произошло не так, и по чьей вине это случилось. Давай думать, что делать дальше.

– Пошли обратно, если вы так боитесь, что кто-то без вас умрет.

– Да ну тебя ко всем хвостам, - сердито сказал Илан.
– Я на сегодня там свою работу закончил, а ты звезданула недоброго человека камнем по лицу. Как, думаешь, нас встретят? Обрадуются? Ну, если только я тебя принесу им в жертву, как праздничную козу у язычников.

Мышь умоляюще воззрилась на Илана опухшими глазками. Быть жертвенной козой ей отчего-то не хотелось.

– Я устал, - объявил Илан.
– Я не алхимическая печка, чтобы пыхтеть без перерыва от ночи до ночи и потом еще ночь напролет. Сейчас я иду спать во флигель. А ты должна успокоиться, привести себя в порядок и подумать над своим поведением. Что в нем хорошо и что плохо. Я хочу, чтобы плохого со следующего утра стало меньше, а хорошего больше. И вытри нос. Не кулаком!.. Не хватало еще размазывать сопли и слезы по госпиталю. Там и так сыро и хватает слез.