— Вы нам показывали взрыватель от снаряда или от пули крупнокалиберной...

Это мне врезал «Фокке-Вульф»... В начале боев на Карельском перешейке. Со штурмовиками ходили. Отштурмовали — и домой пошли. Штурмовики внизу, над елками, а я сзади иду, сверху. Тишина, ничего нет... Вдруг в меня шары полетели по кабине. Я автоматически сманеврировал, ногу дал... Повернулся, посмотрел, уже никого нет... В общем, проморгал я. «Фоккеры» на меня со стороны солнца, зашли. Расслабился я, и в это время они мне врезали...

Двигатель работает, самолет летит, но бензином воняет...

Пришел, на стоянку зарулил. Они стабилизатор немножко задели, прорвали фюзеляж и на крыле дырка. И еще смотрю, где щитки — дырка.

Думаю, если я стану выпускать поврежденные щитки на малой высоте, и если перевернусь, то ничего не успею сделать...

И я на малой скорости щитки выпустил на высоте шестьсот метров... Иду, нормально, так пришел и сел.

А головка взрывателя оказалась около бензобака, техник мне на память дал.

Ложимся спать. Снял хромовые сапоги... Только-только выдали хромовые сапоги. Мелкие осколки портянку в кружево превратили, а нога ничего. Абсолютно, даже, царапины нет. Повнимательнее посмотрел и обнаружил на сапоге мелкие дырки. Так и ходил я в этом сапоге.

Вот так, был такой случай.

— Когда Вы атаку пропустили, что видели?

Шары красные полетели. Несколько шаров подряд, около кабины. И четыре шнура пролетели рядом...

— Получается, что трасса и целиться помогает, и подсказывает противнику, что его обстреливают. Трасса прошла, и Вы узнали, что по Вам стреляли, и тут же сманеврировали. А если бы трассы не было, то по Вам еще бы добавили?

Обычно у немцев была одна атака. Метров с четырехсот. С большего расстояния трудно попасть. А с более близкого опасно: вдруг атакуемый начнет разрушаться.

— В вашем полку бывали случаи, чтобы атакуемый немецкий самолет в воздухе развалился?

Про такое и не слышал. Они просто горели, падали

— Вооружение «Яка», 37-миллиметровая пушка и два пулемета, достаточно было? Или маловато было?

В основном в цель из 37-миллиметровой пушки вылетали три, четыре снаряда, а потом вообще ничего не видно. Потому что дым идет в кабину, и ухудшается видимость. Герметизации-то никакой не было. Поэтому только 3-4 снаряда прицельно.

— На какую дистанцию пристреливали оружие?

На четыреста метров.

Занятия по матчасти «Спитфайера». Инженер АЭ, Катин, Мухмедиаров, Артемьев, техник самолета

— У Вас бронебойные снаряды были?

При заряжании чередовали: бронебойный, фугасный, зажигательный и трассирующий. Трассирующий обязательно, чтобы можно было скорректировать огонь по трассе... Так и у американцев было.

— Ветеран рассказывал, что наша огненные трассы в ясную погоду видны гораздо хуже, чем, например, английские. У английских снарядов трассы были дымные, которые видно было в любую погоду.

Мне наши трассы было видно...

— В бою многое решает случайность... В связи с этим вопрос: суеверия у Вас какие-то были?

У меня — нет.

— А в полку? Не фотографироваться перед вылетом или не бриться...

Дело проще — во время войны не было штатного фотографа... Ну, может быть, когда затишье, тогда сфотографируешься. А перед вылетом, конечно, брились...

Но что-то у нас было... Да! Бортового «13» номера не было! «12», и сразу «14». Не рисовали «13» на всякий случай, может суеверный летчик попадется...

— Скажите, а рисунки или лозунги у Вас на самолетах были?

Были любители порисовать. Но рисовали, в основном, уже после войны. А во время войны некогда было рисовать.

Я помню, когда я на «Аэрокобре» летал, на ее фюзеляже был нарисован орден Александра Невского, поскольку летчика таким редким тогда орденом наградили.

— А у немцев Вы, какие рисунки видели?

Видел на фюзеляже «мессера» сердце, пробитое стрелой и капли крови. И еще «капут» написано. Это на трофейном самолете я видел на аэродроме под Саратовом после войны.

— В войну про немецких асов знали что-нибудь?

Здесь на Ленинградском фронте командовал 54-й эскадрой гауптман Филипп.

— А такие фамилии Траутлофт, Новотны?

Нет, только про Филиппа я слышал. Он был ас, и немцы очень берегли его...