Ни западниками

[208]

. Так пойдем же в лес.

Из древних зарослей ты посох выломи,

Чтоб Васнецов какой-нибудь воскрес

И проявились признаки нетленного

В зеленом тлене, привлекавшем здесь

Серова, Нестерова и Поленова!

Но ты не грезишь этим. И не грезь!

Ты слышишь: просит, чтоб ее пригубили

Ключа животворящая струя.

Ценнейшими майоликами Врубеля

[209]

Забито русло тихого ручья.

Сгущается, насыщенная звездами,

Луной и солнцем, рыжая бурда.

С обломками керамики несозданной

На дачу возвратишься ты, горда.

Они валяться будут там до осени:

Домой их не захватишь — тяжело,

Да и поставить негде. Но авось они

Здесь уцелеют. Лишь бы повезло!

Так и останется лежать на столике

Луны и солнца целая гора.

Ты, Ольга, разбираешься в майолике?

Ну, до свиданья!

Нам домой пора.

1963

"Не грозят мне Ни топор, ни плаха…"{264}

Не грозят мне

Ни топор, ни плаха,

И ни ночью, ни средь бела дня

Ощущения вины и страха

Не охватывают меня.

То есть, впрочем,

Чувствую вину я,

И, пожалуй, даже и свою,

Что людей не слишком я волную

И довольно сладко я пою.

Да и страх,

Порою и жестокий,

Дикий я испытываю страх,

Что не очень годен я в пророки,

Погибающие на кострах.

В остальном же

Парень я рубаха

И испытываю лишь во сне

Ощущения вины и страха,

Наяву несвойственные мне.

1963

Деревня{265}

Сто тысяч окон…

Впрочем, нет, не сто,—

Мильоны окон светятся во мгле.

Так никогда не строили никто

На этой цепкой, глинистой земле.

Она известна, древность этих мест!

Я помню, как пылился здесь лопух.

Вот где-то тут куриный был насест,

А где-то тут искал зерно петух.

И кажется, что, где я ни копну,—

Везде увижу мокрую копну,

Трухлявость изб, глаголицу

[210]

плетней,

Еще щербата от худых копыт,

Земля под тротуарами лежит

Здесь подо мной.

Нет!

Масса старых пней

И множество иссохших корневищ

Остались в ней.

Но в глубине жилищ,—

А обитает в них рабочий люд! —

Вы скажете, деревни этой нет?

О, есть она!

Взгляните: там и тут

В зеркальных окнах маково цветут

Клубничный и картофелевый цвет.

Вот именно: девчонка-курнофля,

Шубейка-бабка, этот старый дед

В серебряных сединах ковыля —

Отчетливейший, явственнейший след

На лицах их оставила земля.