Шрифт:
После
Сумрачной полночи
Утро выдалось солнечное.
Мы вскочили в такси
И помчались подальше от города
На быструю Истру.
Мчались мы по Руси,
Миновали Рублево,
За Барвихой свернули налево и взяли направо
А потом
За деревней Петрово
Мы закончили путь на картофельном поле.
Это поле
Невольно заставило вспомнить былины:
Величавые камни на нем так печально торчали.
Первый камень похож был на оттиск ступни исполина,
А второй походил на тяжелую голову гнома.
Было много еще и других.
Крылось в них что-то мощное, но и что-то беспомощное,
Что-то древнее вечное
,
будто бы предчеловечное,
Смыслом еще не отмеченное
Но уже искалеченное, искособоченное.
Я взирая на них,
Ни о чем не спросил агронома.
Но, с трудом
Отшвырнув
Гладкий камень, похожий на кость великанши,
Сам сказал агроном:
"Это то, что исчезнет не раньше,
Чем его уберут. Нужен труд здесь и труд!
Ибо эти поля под картофелем и под морковью
Основательно засорены
Ледником, что когда-то, дойдя до равнин Подмосковья,
Много всяческой всячины нес, в том числе — валуны".
Да! Вот они, последнего оледененья следы.
Будем думать: сюда не вернутся уже никогда
Скандинавские льды.
Приближалась прополочная,
В ожиданье страды
Зеленели кругом огороды, сады беспечальные.
За деревней Петрово-Дальнее
[189]
Золотились пруды.
Будто вместо воды
Наполняло их масло подсолнечное.
После
Сумрачной полночи
Утро выдалось солнечное.
(1963)
"Мои Товарищи, Поэты…"{258}
Мои
Товарищи,
Поэты,
Вы
Быль и явь
И тайный знак,
Любые времени приметы
Читать умеете ли так,
Как Ленин свежие газеты
Читал в Разливе у костра?
Мне
Кажется:
У нас,
Поэты,
Мысль
Недостаточно
Остра!
1963
Стикс{259}
Пещера
Закоптела от свечей
И факелов. Я выпачкал ладони.
Рассеянно, не слушая речей
Ни об Аиде и ни о Хароне
[190]
,
Я наблюдал, как Стикс
[191]
лился во мрак.
Но постепенно с обстановкой свыкся.
И, может быть, не следовало так,
А все-таки
Я руки вымыл в Стиксе.
Я в Стиксе вымыл руки.
Утекла
По Стиксу копоть факельно-свечная.
Отмыл я в Стиксе руки добела,
И часто я об этом вспоминаю.
И где бы ни был я, куда б ни плыл,