Не только дома — домища,

Заводы и домны огромны весьма,

Хоромы, светелочки и терема,

И в улицах снежных гуляет сама

Восточная злая пушная Зима —

Всё ходит, всё бродит, всё ищет.

Вот в дом Домовитых стучится она,

Псов будит косматых и сытых

И шепчет во мрак слухового окна:

"Вставай, гражданин Домовитых!

Вставай, Домовитых, и двери открой!"

— "А кто там так поздно стучится?"

— "Я чтица! Пришла я читать Домострой

[55]

.

Открой, Домовитых! Я — чтица.

И книжник со мною, из дальних он мест,

Брада наподобье лопаты.

А имя его: Сильвестр

[56]

, Сильвестр…

Слыхал про такого попа ты?"

Бормочет хозяин, в мерцании звезд

Неслышно назад отступая:

"Какой еще там еще поп Селевестр,

Не знал про такого попа я…"

Отходит Зима, и в другие дома,

В соседние, тоже стучится:

"Откройте!"

— "А кто там?"

— "Да я же сама!"

— "А кто это ты?"

— "Меховщица!"

И тут не впустили.

"Иди,— говорят,—

Чего,— говорят,— ты забыла?"

— "Впустите! Я здесь. Не хочу я назад!

Не рушатся стены, полы не горят…

О, тишь глубочайшего тыла!

Я чую, кочуя: не взвоет снаряд

Над крышами зло и уныло,

Не рушится свод, потолки не горят…

О, тишь глубочайшего тыла!

О, белых равнин глубочайшая грусть!

Рек медленное теченье!..

Я ранена в сердце! Я здесь нахожусь

Для длительного леченья…".

Леченье?

Молчанье…

Мерцанье огня.

И снова, рыдая, горюя:

"Впустите!"

— "А кто там?"

— "Впустите меня!

Я — странница, вам говорю я".

Ну вот и впустили.

Ну что ж не вошла?

"Чего,— говорят,— не вошла ты?

Куда же умчалась, так зла и бела?

В какие стучишься палаты?"

В палаты?

Куда там!

На снежный пустырь

Умчалась, горюя, играя…

И мечется следом норд-ост—поводырь…

Так вот ты какая, страна-холодырь!

Снега без конца и без края.

И месяц козлиные точит рога

О звезды там, в бездне туманной.

Так вот ты какая!

Вьюга,

Тайга,

Оледенелые берега,

Шишига под крышею банной…

Забудьте обычай странный —

Пользоваться эмалированной ванной!

Снега,

Тайга,

Вьюга.

И город не спит, погруженный в снега,

Морозный, косой, деревянный.

*

Такой и тебе показалась Сибирь,—

Ты видел не лес и не горы,

А в первую очередь этот пустырь —

Заборы, заборы, заборы…

Но выросли там

Не дома-терема,

А замки, настолько могучи,