И она посмотрела на мужа:

— Его тоже надо арестовать.

— Как скажешь, дорогая, — сказал он, что-то быстро записывая на листе бумаги.

Николь медленно проговорила:

— А выступление… вы просто использовали его как предлог, чтобы проникнуть внутрь. Ради совершения враждебных действий. Правда? Совершить преступление против государственной власти. Нам необходимо заново рассмотреть вопрос о допуске в Белый дом артистов… похоже, мы ошиблись, приглашая всех подряд. Таким образом сюда проникают враждебно настроенные элементы. Извините.

Она выглядела бледной и подавленной. Теперь она стояла, сложив руки на груди, и перекатывалась с носка на пятку. И над чем-то размышляла.

— Николь, поверьте… — начал было Эл.

Все так же не выходя из раздумий, она отозвалась:

— Я не Николь. Не называйте меня так. Николь Тибодо умерла, причем очень давно. Я — Кейт Руперт, четвертая по счету женщина, занявшая ее место. Я просто актриса, внешне на нее похожая. Это моя работа, но когда происходит что-то вроде этого, я жалею, что подписала контракт. Власти у меня, кстати, никакой нет. Где-то — я не знаю где — заседает совет, который и принимает все решения. А я их никого ни разу не видела. — И спросила мужа: — Они же знают про это, правда?

— Да, дорогая, — сказал он. — Им все рассказали.

— Видите ли, — проговорила она, обращаясь к Элу. — Даже у Президента больше полномочий, чем у меня.

И она бледно улыбнулась.

Эл пробормотал:

— И сколько раз на вас покушались?

— Шесть. Или семь, — ответила она. — В основном психопаты. Мне сказали что-то про неудовлетворенный эдипов комплекс. Впрочем, не все ли равно. — И она повернулась к мужу. — Мне кажется, эти двое…

И она ткнула пальцем в Эла и Иэна.

— Они не знают, что на самом деле происходит. Возможно, они невиновны.

А мужу и Слезаку и охранникам она сказала:

— Неужели так необходимо их ликвидировать? Мне кажется, было бы проще стереть часть их воспоминаний и отпустить. Это же будет достаточно, правда?

Супруг Первой леди пожал плечами:

— Если ты этого хочешь — пожалуйста, без проблем.

— Да, — кивнула она. — Я бы предпочла это. Так мне будет легче работать дальше. Отвезите их в клинику в Бетесде, а потом отпустите. И запустите уже следующих артистов.

Охранник ткнул Иэну в спину дулом пистолета:

— Вниз по коридору, пожалуйста.

— Хорошо, хорошо, — пробормотал Иэн, все еще сжимая свою бутылку.

Что произошло, напряженно думал он. Ничего не понимаю. Эта женщина — она не Николь. Более того, Николь… ее больше нет! Это же ужасно, но… значит, есть только лицо на экране телевизора, иллюзия, а за ней… за ней стоит группа людей, которая всем заправляет! Совет, так она сказала? Но… кто они такие? Как они сумели прибрать к рукам власть? А кто-нибудь знает правду? А узнает? Мы зашли так далеко, мы узнали, как оно все тут на самом деле. Ну, почти узнали… узнали, что на самом деле стоит за иллюзией… Но остальным-то они расскажут? Хотя какая разница… Как…

— Прощай, — сказал ему Эл.

— Что? — ужаснулся Иэн. — Почему ты прощаешься со мной, брат? Они же нас отпустят, правда?

Эл ответил:

— Мы не будем помнить друг друга. Правду тебе говорю — они не позволят нам хранить такие воспоминания, не позволят помнить про родственные связи. Так что… — И он протянул руку. — Прощай, Иэн. Мы все-таки попали в Белый дом. Ты этого не вспомнишь, но это правда. Мы сделали это.

И он криво усмехнулся.

— Вперед проходим, — строго сказал им охранник.

Они все еще сжимали в руках свои бутылки. И медленно шли вниз по коридору. К двери, за которой их ждал медицинский фургон.

Иэн Дункан обнаружил, что стоит на пустынном перекрестке. А кругом темно. И на улице очень холодно. Он стоял и растерянно смигивал на прожекторы над погрузочной станцией монорельсовой дороги. Как он здесь оказался? Странно… Он поглядел на часы — восемь. Ох, а как же собрание? В Ночь Всех Святых в здании собрание! Мысли лениво барахтались в голове.

Нет, я не могу пропустить еще одно собрание, решил он. Два подряд — это же огромный штраф. Я так разорюсь. Нет, надо идти домой.

Впереди высилось знакомое здание — башенки и ряды окон огромного, длинного фасада «Авраама Линкольна». Он спешил, здание приближалось, он глубоко дышал, стараясь не сбиваться с шага. Наверное, опоздал. Собрание закончилось, подумал он. Свет в огромном центральном актовом зале не горел. Черт, выругался он про себя.

— Собрание закончилось? В День Всех Святых собрание же?.. — путано спросил он швейцара, врываясь в вестибюль с удостоверением личности наперевес.