– Какого черта ты делаешь? Куда ты убегаешь?

– Будет лучше, если ты смиришься.

– Что?

– Ари больше нет. – Я смотрю парню прямо в глаза, и он застывает. – Она умерла.

Мэттью в недоумение разглядывает меня, а я нервно прохожусь ладонью по лицу.

– Забудь об этом. Я не должна была приходить.

Я срываюсь с места и несусь вдоль темного парка, понятия не имея, что так пылает у меня в груди. Оно не должно пылать. Ведь я мертвая. Я пустая.

Холод сваливается на плечи, и я падаю под его весом. Я пустая, пустая.

Но почему тогда так больно?

***

Русоволосая незнакомка прижимает ладонь к моей груди, и я хмыкаю. Интересно, на что она способна. Видимо, ни на что, раз, чтобы одолеть меня, они дождались Йоль, и еще нарисовали вокруг магические символы. Они меня боятся.

Я не отрываю глаз от угловатого лица девушки, а затем что-то загорается в груди. Не понимаю. Повожу плечами, пытаясь стряхнуть неприятное чувство. Растерянно морщусь, сжимаю в кулаки ладони и ощущаю, как колючая энергия перетекает с кончиков пальцев незнакомки внутрь меня, впитывается в кожу. Начинаю часто дышать, но кислород словно не насыщает легкие. Что происходит? Я приоткрываю губы, испепеляю ведьму взглядом и понимаю, что ей все равно. Она даже бровью не поводит. Наступает на меня, сильнее руку к моей груди прижимает, и ощущение перевоплощается в ядовитую боль, которая свирепо растекается по венам и взрывается где-то в голове. В глазах щиплет. Я не могу... я не могу сопротивляться, начинаю чувствовать. Чувствовать! Это невозможно. Нет. Пытаюсь резко смахнуть слезы с глаз, но вдруг обращаю внимание на свое запястье. На нем порезы. Даже на локте есть порезы. Раны. Глубокие и не очень. Оставленные лезвием или ногтями... Что со мной, что заставляет меня так испугаться? Я неожиданно понимаю, как много людей не проснется, как много людей погибло по моей вине. Я убийца.

– Это ты делала, – ровным голосом отрезает Этел. – Ты делала это каждый раз, когда лишала кого-то жизни. Ты что-то чувствовала, не нужно отрицать. Ты чувствовала вину.

Перевожу взгляд на девушку, скалюсь и рычу, прижав к себе израненную руку. Я не позволю ей копаться в моей голове, указывать на чувства и менять что-то... что-то во мне. Я отшатываюсь назад, а она придвигается вперед и громко произносит:

– Вспомни, – покачиваю головой. – Вспомни это чувство! Оно ядовитое, как и мысли в твоей голове. Вспомни лицо каждого, кого ты убила. Каждого, кто умер из-за тебя! Что ты видишь? – Я зажмуриваюсь. Она не станет рыться во мне. Не станет! – Черные волосы, голубые глаза, черные волосы, голубые глаза. – Заткнись! Закрой рот! Я не хочу видеть. Я не должна ее видеть. Пожалуйста. Но образ гордой, холодной женщины так и стоит перед глазами. Образ женщины в нелепом фартуке. Образ женщины в толстом свитере. Ее руки обнимают меня крепко-крепко. Ее голос успокаивает и прорывается внутрь ребер. – Горло свитера, чай с мятой. Черные, угольные волосы. Кто это? – Слезы градом катятся по лицу, я мотыляю головой, а ведьма настаивает. – Ари, скажи мне, кто это?

– Норин! – Нечеловеческим голосом кричу я и сгибаюсь от боли. Боже, нет. Норин, я не могла... Ты не могла уйти. Меня трясет. Я валюсь на колени, с ужасом распахнув глаза, ударяю себя ладонью по лбу и прошу. – Хватит, пожалуйста. – Пальцы дрожат, сдавливая виски. – Не надо, остановись.

Молодая ведьма присаживается рядом и тихо отвечает:

– Нет.

А затем ее ладонь вновь прикасается к моей груди, и я кричу, что есть мощи. Едва не падаю, увидев перед глазами вспышку! И потом... Потом я оказываюсь в другом месте. Не здесь, не в своей новой спальне. Я оказываюсь на похоронах родителей и сестры, я бросаю цветы – колючие розы – которые летят в воздухе слишком долго, они ударяются о крышку гроба, и лепестки разлетаются в стороны, будто цветы давно завяли.

Еще одна вспышка. Я в школе, в огромном помещении. Это бассейн. Я прикладываю к животу руки, пытаясь остановить кровотечение. А потом оборачиваюсь и вижу Мэтта. У него такая же рана. Парень едва стоит на ногах, но он тянет ко мне руку, он сейчас упадет. Я не могу этого допустить. Упадет он, упаду я. Умрет он, умру я. Он не должен страдать, не должен, не должен! Но потом его колени подкашиваются, и меня выбрасывает из этого видения, ослепив очередной вспышкой.

Я в морге. Я стою перед телом Хэйдана Нортона. Доктор спрашивает:

– Это ваш друг?

А я не отвечаю. Его лицо белое, как снег. Очков нет. Я касаюсь пальцами его темных волос, заправляю их за уши и замираю. Я убила Хэрри... Слезы скатываются по щекам, и я сгибаюсь, как после удара в живот. Я его убила, боже мой, я его убила.

Перед глазами вспыхивает яркий свет. Под неизвестной тяжесть я падаю. Валюсь на колени, хрипло втягиваю воздух и вижу перед собой Норин. Я вижу ее спину. Что за...

Женщина оборачивается, и я понимаю, что из ее груди торчит стрела.

– Нет, нет... – Я в ужасе распахиваю глаза. – Нет.

 Мотыляю головой, и ничего не могу изменить.

Она падает передо мной. Кровь растекается по ее толстому свитеру ярким пластом, и я смотрю на нее и чувствую, как внутри меня что-то ломается. Что-то сдавливает глотку и перетягивает веревкой легкие. Я смотрю на нее. Смотрю. А потом кричу. Этот крик похож на невообразимое рычание. Этот крик – моя боль. Мое разбитое сердце. Я потеряла Норин и потеряла все, что придавало мне сил, что не позволяло сдаваться. Погибла моя воля, моя путеводная звезда. Всегда сильная, смелая, отчаянная моя тетя лежит передо мной.

И не дышит.

– Нет! – Кричу я, раздирая горло. – Нет! – Я хватаюсь руками за волосы. Боже мой, я не верю, этого не может быть. – Норин, – слезы застилают глаза, но я зову ее. – Норин! Не поступай так со мной. Не поступай!

Искры вспыхивают на ладонях. Я хочу обнять ее, но не могу. Я чудовище. Я больше не имею права прикасаться к тем, кто мне дорог, я должна умереть. Я должна. Должна. Не хочу служить Дьяволу, не хочу причинять больше боль. Не хочу быть той, кем я являюсь.

Я даю отпор. Бросаю вызов! Если мои близкие страдают из-за меня, лучше умереть.