Я отворачиваюсь порывисто и стыдливо. Стремительно ухожу, разрезая движениями воздух. Слышу, как на кухне захлопывается дверь, и взлетаю по лестнице, будто бы умею отрываться от земли. Несусь по коридору и забываю о боли в ногах и спине, я просто хочу как можно скорее убежать от того, что увидел. От двух людей, которые смотрели друг на друга так, что даже я ощутил пронесшееся между их лицами электричество. Я врываюсь в комнату и вижу, что Хэрри лежит на кровати с закрытыми глазами. Наверно, уснул.

– Отлично, – отрезаю я, прокатившись пальцами по волосам. Осматриваюсь, вижу ту самую кушетку, о которой говорила Мэри-Линетт, а затем вдруг порывисто опускаю руки.

Я гляжу себе за спину, гляжу на дверь в спальню Ариадны и сглатываю.

Что-то щелкает у меня в голове. Что-то определенно неправильное и дефективное. Я схожу с места, не отдавая себе отчет в том, что делаю. Я бреду в ее комнату, и я закрываю за собой дверь, задергиваю шторы. Я падаю на кровать, прислонившись лицом к холодной подушке. Я зажмуриваюсь, втягиваю сладкий запах, ее запах и, клянусь, слышу голос Ари в своих мыслях.

«Соскучился?»

 ***

Я резко приподнимаюсь, услышав, звук битого стекла. Осматриваюсь, очутившись в кромешной темноте, проглотившей комнату, и только потом понимаю, что нахожусь не у себя дома, а в спальне Ариадны. Черт. Сжимаю в пальцах переносицу и спускаю с кровати ноги, их тут же овивает холодный, колючий воздух, но я не обращаю внимания. Сражаясь с черными точками, прыгающими перед глазами, я несусь к выходу и выбегаю из спальни, предчувствуя нечто паршивое. Иначе ведь не бывает, верно?

Решительно спускаюсь на первый этаж, подхватываю на ходу биту Хэрри, которую я сам оставил в коридоре, на случай непредвиденных обстоятельств, и плетусь дальше, даже не чувствуя страха. И это настораживает. Я должен испугаться, ведь, возможно, я бегу так рьяно на встречу с огромными неприятностями. Но я устал, я выжат, как лимон, и мне уже кажется, что умереть - непозволительная роскошь. Мойра Парки не так добра, чтобы взять и раскошелиться на билет в один конец.

На кухне горит свет, хотя сейчас середина ночи. Ненавижу все, что связано с ночью. Ненавижу темноту, тишину и идиотское чувство внутри, будто в это время суток простые вещи приобретают иные значения. Чушь. Наша фантазия – наш главный враг.

Я ловко перепрыгиваю через порог, стиснув в пальцах биту, но затем неуклюже биту опускаю, одновременно с тем, как воздух выкатывается из меня, словно снежный шар.

– Вы, должно быть, шутите, – шепчу я.

Норин Монфор и Джейсон сидят за столом, пьют чай. Хэйдан на корточках собирает в ладони уродливые стекла из-под сервизного набора, а Мэри-Линетт помогает ему кидать их в мусорный бак. Глаза закатываются сами собой, и я выдыхаю, понятия не имея, когда сирена в голове сигнализирует об опасности, и когда она взвывает абсолютно не по делу.

– Серьезно? – Спрашиваю я, расслабив плечи. – Чаепитие в три часа ночи?

– Никогда не поздно собраться вместе, – замечает Норин.

– Конечно. Странно, что я подумал совсем иное.

– И о чем ты подумал?

– Даже знаю, – я кидаю биту на пол и плетусь к столу, – например, о том, что в гости вновь пожаловал Люцифер. Он ведь любит внезапно объявляться.

– И ты решил забить его этой штукой?

– Я решил хотя бы попытаться.

– Это в тебе и привлекает, мальчик, – улыбается Мэри-Линетт, искоса поглядывая на меня. – Ты настолько уверен в себе, что даже не понимаешь, как глупо выглядишь.

– Спасибо, – киваю женщине и сажусь рядом с Джейсоном, – вы как всегда все верно подметили. Хэрри, – смотрю на брата, – ты в порядке? Не поранился?

Он не отвечает, лишь неуклюже покачивает головой, а затем приподнимается с пола, поправляет квадратные очки и робко опускается на стул, притаившийся рядом со мной.

Откашливаюсь и сцепляю в замок замерзшие ладони. Такое ощущение, будто в этом доме не включают отопление. Из треснутых щелей деревянных рам на кухню врываются ледяные порывы то ли поздней осени, то ли отчаяния, и мы погружаемся в молчание, из-за которого звенит между висков. Норин протягивает мне тарелку с вафлями, Мэри ставит на край овальную, черную чашку, и я неожиданно и сам радуюсь, что мы собрались здесь так поздно, с целью попить чай и немного погреться в абсолютно промозглой ситуации.

– Я надеюсь, вы не против, что мы пришли, – говорю я скорее ради приличия, внутри нет никакой вины. Мне кажется, только здесь мы и должны быть.

– Конечно, нет, – отвечает Норин Монфор, обижено вздернув подбородок.

– Что будем делать? – Мэри-Линетт царапает деревянное покрытие, придвигая стул к краю стола, а я с интересом перевожу на нее взгляд.

– Будем искать, – заявляет Джейсон. – У нас не так уж и много вариантов.

– Целых три, – вмешивается Норин, – Аллен, Роттер и Этел.