Е. Вikегman, Les institutions, стр. 167.

W. W. Tarn, Hellenistic Civilisation, London, 1952, стр. 130.

E. Вikeгman, Les institutions, стр. 199.

Там же, стр. 201—202.

Там же, стр. 107. Тарн (Hellenistic Civilisation, стр. 142), ссылаясь на сообщение Аппиана («Гражданские войны», V, 4, 18), полагает, что, когда Марк Антоний объяснял жителям города Эфеса в Пергамском царстве преимущества римской системы взимания десятины с урожая, он следовал, скорее, практике Селевкидов, а не Птолемеев. Я не вижу оснований для такого вывода.

Ссылки на источники см.: Е. Be van, The House of Seleucus, vol. II, 192 London, 1902, стр. 120.

Е. Bikerman, Les institutions, стр. 123; Tarn, Hellenistic Civilisation, стр. 155; М. I. Rostovtzeff, The Social and Economic History, vol. I, стр. 506.

W. W. Tarn, Hellenistic Civilisation, стр. 156.

М. I. Rostovtzeff, The Social and Economic History, vol. Ill, стр. 1427. Антиох I разрушил Вавилон и переселил его жителей в Селевкию, но традиции вавилонской учености сохранились.

Об авроманских греческих контрактах см.: Е. Н. Minns, Parchments of the Parthian period from Avronian,— «Journal of Hellenic Studies», XXXV, 1915, стр. 22—65. Надписи из Закавказья хорошо систематизированы у К. В. Тревер, Очерки по истории культуры древней Армении, М.—Л., 1953, стр. 162 и сл.; о надписях, найденных на территории Грузии, см.; «Мцхета», т. I, Тбилиси, 1958, стр. 70 и сл.

Картина денежного обращения была в действительности гораздо более сложной, чем это может показаться из нашего изложения. Ср.: М. I. Rostovtzeff, The Social and Economic History, vol. Ill, стр. 1635.

E. T. Newell, The Coinage of the Eastern Seleucid Mints, New York, 1938, стр. 230.

E. Вikerman, Les institutions, стр. 226.

В сообщениях Страбона о резиденциях правителей Малой Мидии не все ясно. Остается спорным, можно ли считать крепость Вера, упоминаемую Страбоном, цитаделью города Газака (Ганзак), как это предлагал И. Маркварт (Eransahr, стр. 108). Из других источников (Стефан Византийский, Дион Кассий и др.) следует, что существовало два города — Ганзак и Фрааспа, причем Вера отнюдь не обязательно должна быть отождествлена с Фрааспой. Еще более запутан этот вопрос в PW, где оба города — Ганзак и Фрааспа — идентифицируются с городищем Тахт-и Сулейман. В. Ф. Минорский полагал, что Фрааспа (или Фраата) находилась в районе Мераги (см.: V. Minor- s к у, Roman and Byzantine campaigns in Atropatene,— BSOAS, vol. XI, pt 2, 1944, стр. 263).

V. Tscherikower, Die hellenistischen Stadtegriindungen, Leipzig, 1927, стр. 99.

В районе Нихавенда найдена надпись Антиоха III, относящаяся к 193 г. до н. э.,.в которой сообщается о культе супруги этого царя. Здесь же обнаружена надпись Селевка IV (?). См.: L. Robert, Inscriptions seleucides de Phrygie et d’Iran,— «Hellenica». vol. VII, 1949, стр. 1-30.

Наследие эллинизма

В период завоеваний Александра арамейский язык еще сохранял в Западной Азии свои позиции lingua franca и языка делопроизводства, хотя греческий уже начал соперничать с ним. Как и следовало ожидать, при Селевкидах греческий язык занял господствующее положение там, где особенно активно шел процесс эллинской колонизации, тогда как древняя традиция применения арамейского языка продолжала действовать в тех областях Ирана, которые не подчинялись непосредственно селевкидским правителям. Об этом могут свидетельствовать греческие надписи, обнаруженные на территории Центрального Ирана, — их немного, но никаких других письменных памятников на этой территории для последних столетий до новой эры нет. С другой стороны, имеются весьма примечательные свидетельства параллельного употребления греческого и арамейского языков далеко на востоке. Так, очень важная греко-арамейская билингва Ашоки из Кандахара показывает, что в середине III в. до н. э. даже в империи Маурья надпись, адресованная иранцам, которые жили рядом с греками в одной из провинций этой империи, составлялась на арамейском языке 1. К счастью, все данные об употреблении арамейского письма и языка в Иране и развитии среднеиранских языков и алфавитов собраны и систематизированы 2, что позволяет сделать некоторые выводы и для интересующего нас периода.

Селевкиды, как известно, следуя примеру Александра, сохранили персов и других иранцев в аппарате государственного управления. Греческие канцелярии не могли возникнуть сразу, для этого требовалось определенное время; закономерно поэтому предположить, что по крайней мере в восточной части селевкидской державы существовали два вида делопроизводства: греческое и арамейское, доставшееся в наследство от Ахеменидов. Для сношения со своими подданными Селевкидам нужна была какая-то письменность, и вполне естественно, что ею оказалась арамейская. Когда Ашоке понадобилось обратиться к населению области, лежащей между Кандахаром и Таксилой, он должен был выбрать в качестве письменных языков греческий и арамейский, поскольку местный иранский диалект был, очевидно, бесписьменным. Мне представляется, что каидахарская билингва Ашоки — официальная царская надпись, как и греко-арамейская надпись из Мцхеты (Грузия),— отражает реальное существование двух систем делопроизводства, двух канцелярий, а не стремление пользоваться двумя традиционными языками. В Месопотамии, где в это время говорили на арамейских диалектах, мы находим геммы, буллы и таблички, также свидетельствующие о двух видах делопроизводства. К сходным выводам приводят и двойные имена — местные и греческие, которые носили эллинизированные жители Вавилонии.

Несомненно, что на территории Ирана в этот период были писцы, происходившие из Месопотамии, или местные уроженцы, которые говорили по-арамейски, но они, очевидно, следовали старой ахеменидской практике устного перевода арамейских надписей и документов на иранский язык, понятный населению данной области. Весьма сложен вопрос о том, когда арамейский письменный язык, воспринявший некоторое количество иранских слов, был заменен иранскими письменностями с арамейскими идеограммами. Следует подчеркнуть, что понимание текста документа или надписи в обоих случаях было практически одинаковым, поскольку текст, написанный по-арамейски, переводился устно на местный иранский язык. Между арамейскими надписями Таксилы и Кандахара и памятниками первых сасанидских царей, в которых идеограммы (или гетерограммы) выступают уже как строго установленная система, лежит долгий путь постепенного развития письменности. Арамейская надпись Ашоки, обнаруженная в Пул-и Дарунта (Лагман, в Афганистане), содержит не отдельные заимствования из лексики пракритов, а целые пракритские глоссы, однако эта надпись не позволяет сделать вывод о возможности раннего перехода к гетерографическим среднеиранским письменностям — на границах Индии, в областях, где пракриты уже давно были письменными языками, положение сильно отличалось от Ирана. Возникновение письма кхароштхи в Северо-Западной Индии на основе арамейского алфавита может вызвать вопрос о том, почему иранцы не поступили так же и не создали свои алфавитные письменности. Ответ, по-видимому, следует искать в сохранении и утверждении позиций арамейского делопроизводства в селевкидское время. Мне представляется, что естественный ход развития письменности в Иране был замедлен в результате политики греко-македонских правителей, которые способствовали сохранению традиций арамейской канцелярии наряду с греческой.

Очень трудно точно определить период, когда арамейский язык в Иране был окончательно вытеснен из официального употребления и заменен иранскими гетерографическими письменностями. Можно предполагать, что на территории Афганистана арамейское письмо исчезло в результате распространения кхароштхи и греческого. На монетах правителей Греко-Бактрии представлены надписи именно на этих двух письменностях (кхароштхи и греческой), но не на арамейской, так что вытеснение арамейского письма из областей крайнего Востока можно датировать примерно 200 г. до н. э. Заслуживает внимания, что приспособление греческого письма для фиксации иранского языка Бактрии произошло лишь много позже, при Кушанах, в конце первого или в начале второго столетия новой эры — иранское возрождение проявилось здесь позднее, чем на западе. В Парфии этот процесс произошел раньше, чем в Бактрии; об этом можно судить по острака, найденным в Нисе, неподалеку от Ашхабада (Туркменистан), и содержащим несомненно парфянские тексты I в. до н. э.— позиции эллинизма в Парфии к этому времени уже были значительно ослаблены в результате мощного движения за возрождение иранской культуры 3. Нет оснований считать, что Селевкиды покушались на местные традиции и силой насаждали эллинизм; упадок арамейской канцелярии и возникновение среднеиранских письменностей приходятся на время ослабления селевкидской власти и централизованного бюрократического аппарата, который более всего способствовал сохранению старой ахеменидской практики. Местные правители были озабочены поисками новых форм организации канцелярии и делопроизводства; некоторые из них не осмеливались вовсе порвать с прежней традицией, тогда как другие действовали более решительно.