Грохотали за окнами петарды, ночное небо над Москвой расцветало огненными цветами фейерверков. Собравшаяся на бульваре толпа встречала каждую вспышку радостными криками. За дверью громогласно похохатывала тетя Таня, бубнил телевизор и звенела гитара.

Соня уселась за стол перед компьютером и, чтобы не слышать всей этой новогодней феерии, натянула на голову наушники. Ткнув курсором в папку «My music», девушка выбрала любимую «Мельницу», на которую «подсадила» в прошлом году весь «Морион», и нажала кнопку плеера, загадав: «Какая песня выпадет, такой год и будет!» Выпал «Горец».

Эта в общем-то не особо затейливая песенка на стихи Роберта Бернса обычно не трогала Соню. Но сейчас, вслушавшись, она вдруг расплакалась и тут же разозлилась на себя за эти слезы. Не дослушав, девушка в сердцах принялась тыкать стрелочкой курсора в крестик окна плеера, чтобы закрыть его, но промахнулась и попала на ярлык папки «Фото. Морион», размещенной на десктопе. Иконки файлов пестрой россыпью развернулись перед Соней, и, поддавшись какому-то наитию, она зажмурилась и нажала наугад.

Разлепив мокрые ресницы, Соня вскрикнула — с экрана на нее смотрел улыбающийся Олег Марьин, а в наушниках Хелависа заканчивала песню:

…Новогодняя ночь катилась к финалу. Город затихал, лишь на окраинах, в спальных районах, да возле студенческих общаг время от времени взлетали в еще по-ночному темное небо редкие огненные стрелы салютов. Самые молодые и стойкие заканчивали праздничную вахту, остальные уже спали, и многоэтажные дома высились темными айсбергами, подсвеченными мертвенным светом уличных фонарей.

Известный на всю Сретенку алкаш Серега, зябко переминаясь с ноги на ногу, дежурил у подъезда, дожидаясь какой-нибудь припозднившейся веселой и сердобольной компании, чтобы поздравить людей с Новым годом и получить от щедрот халявную порцию спиртного. Он встрепенулся, когда у «красного» дома мягко затормозил большой черный «майбах», приземистый, вальяжный, похожий на холеного персидского кота. Серега рванулся было к машине, но тут едва слышно открылась передняя дверца и из машины выбралась пожилая женщина в пуховом платке, оранжевом дворницком жилете и валенках с галошами. С удивлением узнав в женщине дворничиху из соседнего двора, суровую тетю Клаву, Серега вздохнул и рысцой двинулся прочь — попытать счастья у ночного ларька.

…Соня проснулась от тихого, но настойчивого стука в окно. Комната тонула во мраке. Машинально глянув на светящийся экранчик часов — 5:32, девушка соскочила с кровати. Пол оказался неожиданно холодным, и, поджимая пальцы, Соня босиком проковыляла к окну, отдернула занавеску, вгляделась в полумрак…

Ночью шел снег, и теперь все вокруг было покрыто пушистым белым покрывалом. Чуть в стороне тихонько ворчала двигателем черная машина, а прямо под окном Соня увидела тетю Клаву, у ног которой жалась маленькая лохматая собачонка. Дворничиха поманила Соню — мол, выходи.

Вскарабкавшись на широкий подоконник и едва не свалив горшок с мамиными цикламенами, девушка распахнула форточку и негромко спросила:

— Что случилось?

— Олег нашелся, — просто ответила тетя Клава. — Выходи, девонька, разговор есть.

— У нас спят все! — цепляясь за холодную раму, сказала Соня.

— Время не терпит, Сонюшка. Поспеши, голуба. Ждем. — И тетя Клава пошла к машине, из-за руля которой выбралась высокая красивая женщина, вся в черном.

Закусив губу, Соня спрыгнула с подоконника, не зажигая света, натянула джинсы, свитер, осторожно открыла дверь в коридор и прислушалась. В квартире царила сонная тишина. Родители в спальне, тетя Таня в зале, Играйка на коврике в прихожей — все спали.

Прокравшись на цыпочках к двери, Соня сунула ноги в сапожки, накинула отцов пуховик и отомкнула замок. Притворив входную дверь, она сбежала по ступенькам и выскочила из подъезда.

Женщины ждали ее возле машины. Высокая курила, изящно держа в отставленной руке дамскую трубку с длинным мундштуком. Тетя Клава, нагнувшись, гладила ластившуюся у ее ног собачку.

— Здрасте, — кивнула красавице с трубкой Соня и повернулась к дворничихе: — С Новым годом, теть Клав! Где Олег?

Старушка подняла осунувшееся, печальное лицо и развела руками: