Душераздирающий сопротивляющийся вой двери, защищавшей покой хозяина, заставил выплыть из небытия.

— Прости, разбудила. — Голос был виноватым, а лицо соседки налилось безысходным отчаяньем. — Обед. Вот.

Она приблизилась с тарелкой в одной руке и кружкой в другой. Золотые локоны убраны под шлем, на латах перевязь с мечом. Сапоги. Я что-то проспал.

Медленно прояснявшийся взгляд обнаружил рядом с собой глиняные миску и кружку с остывшим завтраком. Зарина расположила их на освободившемся табурете. Теперь поставила рядом еще один комплект: дымящийся и очумело пахнущий. Протянула ложку:

— Скоро построение. Форма боевая, но не по тревоге и не для занятий. Что-то готовится во дворе. Все равно бы тебя разбудили.

Щурясь со сна, я выглянул в окно. Солнце стояло в зените. К готовому с вечера помосту приделали три ступени и проложили ковровую дорожку. На помосте разместили троны — так я их определил. Трон в моем понимании — принадлежащее высшему начальнику большое кресло с огромной спинкой, непробиваемой сзади стрелой или копьем, высотой по затылок с короной. Вот именно оно стояло там в количестве четырех штук.

У меня под боком оказался комплект чистой одежды.

— Тоже ты принесла? — спросил я, вернувшись глазами в комнату.

— Угу, — зарделась девушка и умчалась.

Пока я одевался, действительно раздалась команда к построению. Пришлось ускориться. В момент, когда выскакивал к остальным, у ворот произошло движение. Створки начали отворяться.

— Гонец!

Зарина, как штык примкнувшая к моему плечу с другой стороны от Томы, посерьезнела:

— Наши цвета.

У гонца, въехавшего в сопровождении пары конных бойников, на копье развевался флажок. Бело-синий, с красной буквой В.

— Новости для цариссы Варфоломеи! — громко доложил флагоносец.

Его препроводили в помещения. Нас оставили стоять. По прошествии времени начало появляться начальство всех видов. Вышли три цариссы, сестрисса, папринций, мужья царисс, и со всех сторон начали подтягиваться войники. Построение оказалось действительно общим.

Сестрисса Аркадия с тремя цариссами поднялась на помост и заняла крайний трон слева. Рядом опустилась Дарья, потом Варфоломея. Последней расположилась Евстигнея.

Выровнявшись перед ними в шеренги, все замерли. Слышно было, как на кухне гремят посудой, кормя прибывших посланцев. В абсолютной тишине Варфоломея поднялась. Острая, хищная, но какая-то потускневшая.

— В моей семье новое несчастье. — Ее взор нашел в ученических рядах Зарину. — Крепись, дочка. Позавчера от полученных ран скончалась Лисавета.

Долгая тишина последовала за сообщением. Все ждали.

— Вчера не стало Карины, — последовало продолжение, вновь отделенное длинной паузой. — Еще раньше ушла от нас Милослава. Череда непостижимых несчастий. Но еще до последних известий я приняла решение, поддержанное присутствующими здесь цариссами и ее преосвященством. Для утверждения были необходимы сестрисса и две цариссы или три цариссы в случае невозможности привлечения сестричества. У нас кворум присутствует и даже избыточен. Тем лучше. Говорю!

Тишина стала просто звенящей. Скрежет собственных мыслей слышался громче стука сердец.

— Я удочеряю маловозрастных ангелов Василису, прозвищем Чапа, и Тамару.

Сбоку тихо охнула Зарина. Варфоломея продолжила:

— Сообщение уже подписано высокими сторонами и отправлено в крепость. Копия передана в сестрырь. Чапа и Тома, подойдите. Зарина, тоже подойди.

Сюрприз так сюрприз. Самотканая ковровая дорожка привела наши ноги на возвышение. Что у меня, что у Томы лица были малость ошалевшие. Зарина не отставала.

— Ангелы, поднимите правые руки, — приказала Варфоломея, когда мы приблизились.

В ее руке появился нож. Два быстрых реза — и наши ладони были процарапаны ровно настолько, чтоб засочилась кровь. Затем царисса сделала подобные надрезы на обеих своих ладонях. Нож упал обратно в поясные ножны. Открытые кровоточащие ладони соединились с нашими. Узловатые пальцы переплелись с нашими, сжав стальным капканом. Постояв так с минуту, Варфоломея разорвала ритуальную сцепку, отступая назад.

— Чапа и Тома, преклоните колени, — объявила со своего места царисса Дарья.

Преклонили. Точнее, бухнулись — сказалось отсутствие опыта.

Сестрисса Аркадия величественно поднялась и подошла сбоку. Заговорила громко и торжественно, встав выпирающим эфесом скрытого меча вплотную к моему виску:

— Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями, как цветок. Он выходит и опадает, убегает, как тень, и не останавливается. Но сказано: просите, и дано будет вам. Ищите, и найдете. Стучите, и отворят вам. Ибо всякий просящий получает, ищущий находит, и стучащему отворят. Есть ли между вами такой человек, который, когда дочь его просит хлеба, подал бы камень? Так и Алла, да простит Она нас и примет, сурова и справедлива, но неизмеримо милосердна при своем всемогуществе. Неисповедимы Ее пути. То, что одной рукой забирает, другой дает. Высшее несчастье в семье благородной Варфоломеи обернулось счастьем обретения новых дочерей.