– Угомонись, друг, - проворчал кто-то. – Нельзя же так.

– Говорите! – крикнул отец, крепче обхватив меня. – Кто играет? Я всех вас разобью!

Мое тело застыло и похолодело.

– Отец, - прошептала я. – Нет, - но он не слышал меня. Он думал о серебре, которое выиграет, которое окупит ему эль на месяц, о кошельке, что вернет ему гордость.

Все вокруг шептались. Все снова смотрели на меня. Я видела, как мужчины глазами раздевают меня, но никто не говорил. Я судорожно вдохнула, молясь, чтобы никто из них не согласился на его предложение.

Фоулер выступил вперед и кашлянул.

– Я не могу позволить… - начал он, но тут крупный краснолицый мужчина вытащил кошелек и вытащил что-то блестящее в свете лампы.

Серебряники. Я сглотнула желчь, желудок сжался от ужаса. Он будет играть.

Рука в черном вытянулась рядом с ним. С глухим стуком три серебряника упали из ладони с длинными пальцами на стол.

– Я сыграю, - сказал человек в накидке с капюшоном, мое сердце превратилось в лед.

– Нет, - выдавила я. – Нет, отец, прошу, не делай этого…

– Придержи язык, Нерин! – сказал отец и снова сел, отпустив меня.

Я смотрела через стол на вызвавшегося, но капюшон так хорошо закрывал его лицо, что я не видела его глаза. Он мог быть кем угодно.

– Бросок за вызов! – сказал Фоулер. Теперь уже их не остановить. Как только ставки приняли, правила требовали начинать игру. – Один раунд или три?

– Вам выбирать, - сказал отец, глядя на незнакомца в капюшоне.

Мужчина вскинул три пальца. Кто-то быстро поднялся, и он сел на свободное место напротив отца. Воцарилась тишина. Я не могла даже толком дышать, грудь словно перетянули повязкой.

– Вызвавший бросает первым, - сказал Фоулер. – Как будете готовы.

Я не могла смотреть. Я укуталась в шаль, словно шерстяная ткань могла защитить меня от кошмаров мира. Сердце неразборчиво молилось. Камни постукивали в руке отца, я слышала, как его противник крикнул:

– Сова!
– стук, кубики упали в круг, мелом начерченный на столе, все зашумели. Сова оказалась близко к центру, это была явная победа.

– Первый раунд… как твое имя, друг?

– Не важно, - человек в капюшоне собрал камешки, готовясь к своему броску. Если он победит и во втором раунде, то меня отдадут ему. Он даже не взглянул на меня.

– Противник бросает вторым, - сказал Фоулер. – Как будете готовы.

Отец притих. Я смотрела, и сердце колотилось в горле. Человек в капюшоне взвесил камешки в ладони и бросил, а отец крикнул:

– Щит!

Шепот смешался со стуком камешков.

– Щит ближе к центру, - сказал один из мужчин.

– Но не с этой стороны, - возразил другой, щурясь и глядя на игральные камни. – Копье тоже на длине пальца. Не засчитывайте, бросайте заново.

– Черт, - прорычал отец, мой желудок сжался.

– Вы правил не знаете? – голос Фоулера был спокойным и властным. – В спорах о месте Щит перевесит Копье, как бы они ни стояли в круге. Второй раунд за вызвавшим.

Послышалось немного аплодисментов. Кто-то поднял кубок в честь этого, кто-то похлопал отца по спине. Он был пьяный, но смог выиграть второй раунд, так что еще был шанс мне остаться свободной.

– Отец, - сказала я, зашептав ему на ухо, - прошу, не продолжай. Попроси выйти из игры. Скажи, что ошибся. Никто на такое не согласился бы. Отец, не поступай так со мной…

Он отогнал меня, словно надоедливое насекомое.

– Оставь меня, девчонка! – он смотрел на три серебряника. Мою цену. Пятнадцать лет я была ему дочерью. Почти три – сиделкой и защитницей, товарищем и спутником в трудном пути. Боги, этого не могло быть. Я больше не буду жаловаться на голод и холод, только бы все это оказалось сном.

– Вызвавший бросает третьим, - голос Фоулера был громким. – Уверен, что хочешь пройти через это?

Отец безмолвно собирал камешки.

– Так тому и быть. Как будешь готов.

В тишине перед броском не дышал никто, кроме меня, но мое дыхание было паническим, частым. Пусть этого не будет. Прошу, прошу…

– Огонь! – крикнул человек в капюшоне, и через миг камни ударили по столу. Я услышала общий вскрик ужаса, и мне не нужно было смотреть, чтобы понять, что отец проиграл.

Нет. Времени нет. Отец кричал, скамейка раскачивалась, кулак попал по чьей-то челюсти, ругательства. Несколько мужчин дрались, падая друг на друга. Казалось, они только и ждали повода для драки. Кто-то врезался в меня, я отлетела на краснолицего мужчину, а тот воспользовался шансом схватить меня за грудь одной рукой и скользнуть другой к ногам. В такой давке никто и не заметил. И мое возмущение в шуме никто не слышал. Рука мужчины двигалась по моему бедру изнутри. Я оттолкнулась от его груди, он рассмеялся. Борясь с ним, я услышала вопль отца поверх других: