Или вспомнить?

Искра проскакивает по стене мастерской, треск разрываемого щита - почему щит просто не исчез, когда Саран выстрелила в Олега? Разве ему не полагалось растаять после смерти шамана? И дальше - еще причудливее: она, Саран, закрывает собой Олега, кричит Луиджи, чтобы тот уходил. Черное дуло 'Глока' чуть опускается, гремит выстрел, резкая боль в боку...

Саран больше не была одна. За спиной кто-то стоял, она слышала биение сердца, но не стала оборачиваться. Воспоминания были даром богини, она спустилась с Неба, чтобы отдать их ей. Когда нежные руки коснулись обнаженных плечей Саран, она закрыла глаза и откинулась назад, упиваясь свежим, бледным запахом Луны. Где-то далеко и печально пела флейта.

Они разговаривали. Саран не помнила о чем, забывала в тот же миг, когда слова срывались с губ, и только образы оставались чуть дольше, плавали, как осенние листья на поверхности пруда. Она рассказывала про Луиджи и Эдриана, просила совета, сил, помощи. Луна слушала, и от ее прикосновений Саран пробуждалась вновь и вновь. Богиня была добра. Она умела прощать ошибки. Даже того парня из клуба... неужели она снова забыла его имя? Жених из 'Перпетуум Мобиле', должно быть, он уже женился, как у него дела? Саран спрашивала, и Луна дарила ответы. Она прощала. Даже ту безобразную выходку в отеле, когда Саран едва не отреклась от нее - Луна прощала.

Затем она показала, как Саран стоит поступить. Из странной и запутанной ситуации нашелся простой и логичный выход. Не побег в полную неизвестность и не глупые надежды, что несколько дней флирта перечеркнут десятилетнюю дружбу с Эдрианом. Угрозой был сам Луиджи. И избавляться следовало от него.

Лисы не агрессивны, но разве они не имеют права защищать собственную жизнь? Луна поймет. Саран еще сомневалась, но противиться божественной логике было невозможно.

Отныне не нужно бояться, что то теплое и едва осознаваемое, что иногда просыпалось по отношению к Луиджи, перерастет во что-то большее. Не с чего. Это просто благодарность тела. Разум понимает, что, если бы не Луиджи, она бы никогда не оказалась в опасности, что Олег не стал бы нападать на нее, но глупое тело запечатлело образ спасителя. Разве разумная лиса станет идти у него на поводу?

Теперь Саран вспомнила, что произошло у Нелли, и все встало на свои места. Может, и страх породили не иллюзии Олега, а тот выстрел? Саран просто инстинктивно боялась, что Луиджи снова сделает ей больно.

Рано или поздно так и произойдет.

Если она его не остановит.

– Я помогу, - шепнула Луна.

А потом наступило утро.

Одежду пришлось искать долго, но теплое тосканское лето не торопило. Ночью Саран удалось забраться достаточно далеко, людей она не встретила. Как и всякий раз после полнолуния, она была полна сил и надежды. Все образуется, а что не получится... Так тому и быть. Брошенных где-то туфель Саран не нашла и решила идти босиком. Солнце поднималось все выше, и в конце концов снова пришлось пробежаться. Эдриан предупреждал, что времени у нее будет только до полудня, потом они с Луиджи вернутся, а Саран, если не успеет, превратится в тыкву.

Она добралась до дома к десяти часам, грязная и уставшая. Эйфория потихоньку отступала, и с каждым пройденными километром бессонная ночь все явственнее напоминала о себе. Утреннее солнце отражалось от красных черепичных крыш, слепило глаза и уже начинало припекать. В последние дни в России погода испортилась, но Италия напомнила, каким должно быть настоящее лето: жарким, ярким, знойным. Чтобы, забираясь под ледяной душ, первые несколько минут не замечать холода.

Когда Саран выбралась из ванной, мужчин еще не было. Но она не успела как следует уснуть, как хлопнула входная дверь, и с первого этажа донеслись голоса. Они убаюкивали, и долго время Саран не прислушивалась, слишком ленивая и расслабленная, чтобы думать о чем-либо. Но вдруг Эдриан заговорил громче:

– Чего я хочу? Хочу, чтобы тебя черти побрали. Неужели так сложно ответить на вопрос?

Пытается добиться прямого ответа от Луиджи? Что ж, удачи. Но не прислушиваться теперь сделалось невозможно.

– А к чему спешить?

Голос Луиджи звучал неразборчиво, так что Саран на цыпочках подошла к двери и приложила ухо к щелке.

– А чего тянуть?

– Тебе так не нравится то, что мы делаем сейчас?

– Я не хочу заниматься охотой на духов всю жизнь.

– То есть ты, как минимум, знаешь, чего ты не хочешь.

– Я не знаю! Есть старая поговорка, индейская, кажется: если лошадь сдохла - слезь.

– А если это не лошадь, а феникс?

Последовала пауза. Саран перевела дыхание. Кажется, речь шла не о ней. И напарники ссорились. Чудненько.

– Ты действительно так думаешь?
– теперь Эдриан говорил совсем тихо, Саран едва разбирала слова.