Дора хихикнула.

– А мужчины?

– А мужчины за последние триста лет мало изменились.

– Расскажи еще что-нибудь! Ты когда-нибудь брала мужское тело? Как это?

Саран фыркнула и опрокинула очередную стопку.

– Было пару раз. Но это только больше запутывало. К тому же от мужчин ожидали воинственного, агрессивного поведения... А я не умею драться, совсем. Да и... Когда я, будучи женщиной, ложилась с мужчинами, то они теряли лишь самую чуточку своих сил. А когда я была мужчиной, мои женщины, они теряли еще и репутацию. Я видела, что с ними случалось потом. Это было слишком жестоко, и я больше так не делала.

– Шовинистические свиньи!

– У тебя есть еще лимон?

– Ага, сейчас нарежу.

– Расскажи лучше про Эдриана.

– Да что о нем... О, это интересная история. Ты знала, что его отец - профессор теоретической физики? Я не шучу, он преподает в университете Эдинбурга, и, если бы не смерть Франчески, жила бы я сейчас в холодной Шотландии.

– Франческа - это его мать?

– Да, Франческа Гатти. Очень сильная ведьма. И очень красивая. Но характер... мама дорогая! Когда она узнала, что я соблазнила ее сына, то несколько кварталов бежала за мной с ножом. Потом успокоилась, конечно... Но Эдриан не простил. У них и так-то отношения не клеились. Он ведь никогда не хотел быть шаманом, даже дар не развивал. Все грозился уехать к отцу. Они развелись с Фраческой, когда ему было пятнадцать лет. Из-за, цитирую, несовместимых взглядов на закон сохранения энергии. Дети остались с Франческой, но там все было очень неспокойно. Эдриан уехал, как только ему исполнилось восемнадцать, имя сменил и не возвращался, пока... ты заходила в подвал? Ну вот. Эдриану тогда пришлось вернуться. Он очень похож на мать, такой же упрямый. И очень добрый в глубине души. И чертовски красивый, да? Я ведь знала, что не стоит трогать мальчика, но он так мне улыбался... Впрочем, чего уж теперь?

– Почему вы не живете вместе?

– И почему до сих пор не поженились? Все спрашивают. А я не могу. Он приходит ко мне, и от него словно мертвечиной пахнет. Сидит целыми днями в подвале, рядом... Матерь божья, как вспомню... Они ведь с Тией по всей Италии носились, договаривались с ковенами, искали нужные заклинания, а я все три дня была с Франческой. Даже ночевала там, рядом со щитом. Пыталась протолкнуть воздух внутрь, воду... Кстати, Эдриан оставил какой-то сбор, велел заварить и дать тебе перед сном.

– Да, хорошо бы. Но спать пока не хочется.

– Вот и мне.

Дора снова разлила текилу по стопкам.

– Неужели все скоро закончится?
– спросила, глядя в пустоту.

– Ты про Аномалию?

– Про нее, про этот дом проклятый, давно бы его снести и посыпать землю солью. Про дружка Эдриана.

– Луиджи? Он тебе так не нравится?

– Он ненормальный. В нем души нет, искренности, глубины. Только пустота, неутолимый голод. Я уверена, ему плевать и на Эдриана, и на Аномалию... Но он ухватился за эту идею, забыв обо всем. Потому что пока это кормит его жажду саморазрушения. С одной стороны, он очень помог, но с другой... Понимаешь, что самое жуткое: он не боится. Вообще. И на себя ему плевать больше всего.

– Налить еще?

– Наливай. Не оставлять же две капли? Кстати! Давно хотела спросить: а это правда, что лисы всегда чувствуют Луну?

– Правда.

– Даже сидя в подвале?

– Всегда.

– Хм... А свою собственную они вырастить не могут?

– Это как?

– Ну, я слышала одну байку, что это сейчас духи разленились, а раньше оборотни прекрасно без Луны обходились, наяды - без воды, а сильфы - без ветров. Они создавали внутри средоточение силы, этакую питательную вакуоль, за счет которой и жили.

– А пополняли энергию как?

– Не знаю. А все-таки? Ну-ка, давай. Сядь ровно. Закрой глаза и представь мысленно собственное тело.

– Которое из?

– Нынешнее. Представь свои руки и ноги, пальцы на них, ногти. Не смейся! Вдохни поглубже и ощути, как воздух наполняет легкие. Прислушайся к стуку сердца, постарайся почувствовать и остальные органы. Все-все, вплоть до мельчайших капилляров. Ощути целостность и глубину. И перестань смеяться, я сказала!

Саран честно пыталась представить и ощутить. Она неплохо знала свое тело, лучше, по крайней мере, чем большинство людей знает свое. Это было важно при превращении, знать, что с тобой происходит. Но она никогда не пробовала ощущать свою селезенку или вены малого круга кровообращения. Но все равно пыталась.

– А теперь представь, что Луна лежит прямо тут, - Дора коснулась ее макушки.
– Ощути ее тяжесть и силу. Ты держишь ее на голове, ее лучи проникают в тебя. Ты должна почувствовать их вот тут, - ее рука легла Саран на живот.
– Попробуй.

– Попробовать что? Съесть Луну? Но я же не крокодил, я лиса.

– Да ну тебя!

Той ночью у них так и не получилось ничего наколдовать: ни Луну, ни вакуоль.

– Саран, а у тебя есть дети?

Они лежали на софе в гостиной. Текила закончилась. Начался коньяк.

– Почему ты спрашиваешь?

– Мне интересно, есть ли в мире еще такие, как я? Было бы неплохо познакомиться, узнать, как еще бывает...