Шрифт:
Скомкав голубой листок, Джоффри Тамблин стал оттирать с подошвы остатки жвачки. Затем скатал его потуже, превратил в шарик — геометрическое тело! — и бросил в водосточный люк. Шарик провалился через решетку.
Туда ему и дорога. И всей геометрии тоже.
У послания Майера Майера не было ничего общего с тоненькой книжечкой трагических стихов.
— Солнце сияет, утро наступает, — пел между тем Сэмми. — Ура, ура, на ярмарку пора!
— Ура, ура, на ярмарку пора, — повторил Баки.
— А дальше как? — спросил Сэмми.
— Ура, ура, на ярмарку пора, — настаивал на своем Баки.
— Давайте споем песню нашего колледжа, — предложил Джим.
— К черту! — отрезал Сэмми. — Лучше «Русалку Минни».
— Я не знаю слов, — сказал Джим.
— Кому нужны слова? Дело в чувствах, а слова — ерунда.
— Это точно, — согласился Баки.
— Слова — это всего лишь слова, — философски изрек Сэмми, — если они не исходят вот отсюда. — Он постучал себя по груди.
— Где эта Мейсон-авеню? — осведомился Джим. — Где наши испанские курочки?
— Уже скоро, — сказал Сэмми. — Только не кричи. Здесь полицейский участок.
— Терпеть не могу полицейских, — признался Джим.
— Я тоже, — сказал Баки.
— В жизни не встречал полицейского, — сообщил Сэмми, — который не оказался бы самым настоящим сукиным сыном.
— Я тоже, — сказал Баки.
— И летчиков ненавижу, — заявил Сэмми.
— И я терпеть не могу летчиков, — сказал Баки. — Но полицейских ненавижу еще больше.
— Особенно не переношу тех, кто летает на реактивных самолетах, — продолжал Сэмми.
— Это правильно, — одобрил Баки. — Но все равно полицейские хуже всех.
— Ты случаем не надрался? — спросил его Джимми. — Лично я абсолютно и восхитительно пьян. Где эти испаночки?
— Еще немного пройти, и мы на месте. Потерпи немножко.
— Что это? — воскликнул Баки.
— Что именно?
— А вот голубой листок валяется.
— Что? — переспросил Сэмми. — А, это голубой листок валяется, — доложил он, изучив обстановку. — Что там написано, как по-твоему?
— Понятия не имею, — отозвался Баки. — А ты как полагаешь, Сэмми?
Они снова двинулись в путь, оставив лежать на тротуаре третий экземпляр послания Майера.
— Я думаю, это письмо какой-то старой дуры. Она сочиняет послания на голубой бумаге своему воображаемому возлюбленному.
— Отлично придумано! — сказал Баки, не замедляя шага.
— А твое мнение?
— А мое мнение такое: это письмо человека, который ждал мальчика, а у него родилась девочка. Но все равно сообщения друзьям он печатал на голубой бумаге.
— Молодец! — похвалил его Сэмми. — А ты что скажешь, Джимми?
— Я пьян, — сообщил тот.
— Это понятно, но что, по-твоему, написано на голубом листке?
Они прошли целый квартал, прежде чем Джимми изрек:
— Это был кусок туалетной бумаги голубого цвета.
Баки внезапно остановился.
— Пойдем проверим, — предложил он.
— Что?
— Проверим, что там на листке.
— Вперед, вперед! — скомандовал Джим. — Не будем тратить время попусту. Нас ждут красотки.
— Я сейчас, — сказал Баки и повернулся, чтобы идти назад, к голубому листку. Джим схватил его за рукав.
— Послушай, не будь болваном! Пошли дальше.
— Джим прав, — согласился Сэмми. — Кому интересно, что там на этой бумажке.
— Мне! — ответил Баки, вырвал руку и побежал по улице назад. Его спутники смотрели, как он поднимает листок.
— Совсем спятил, — сказал Джим. — Из-за него только зря время тратим.
— Еще как зря, — отозвался Сэмми.
Тем временем Баки изучал голубой листок. Внезапно он сорвался с места и побежал к друзьям.
— Эй, — кричал он на ходу. — Эй!
Тедди Карелла взглянула на часы.
6.45.
Она остановила такси и, едва машина подъехала, забралась в нее.
— Куда? — спросил таксист.
Тедди извлекла из сумочки листок бумаги и карандаш.
Быстро написала: «Гровер-авеню, 87-й полицейский участок» — и протянула бумажку водителю.
— Понятно, — сказал тот и включил передачу.
Глава 15
Альф Мисколо лежал к бредил, повторяя в забытьи: «Мери! Мери!»
Его жену звали Кэтрин.