Владелец заведения приятно меня удивил тем, что лично спустился по широкой мраморной лестнице и поздоровался.

— Вас ведь зовут Никита Валентинович?

Я подтвердил, что да, дескать, так меня и зовут.

— Поднимемся ко мне. Меня предупредил о вашем приходе наш общий знакомый.

— Поднимемся.

Владелец казино (или один из владельцев) был серьезен. Улыбка никогда не появлялась у него на лице, довольно красивом, стоит отметить. Седые, зачесанные назад волосы вызывали безграничное уважение. Жесткие голубые глаза говорили о твердости характера, а безукоризненный серый костюм — о хорошем вкусе. Сверкающие лакированные туфли подтверждали первое приятное впечатление, а массивная черная трость с рукоятью в виде головы бурого медведя со сверкающим рубином добавляла солидности.

На вид владелец был примерно лет сорока. Он казался вполне безобидным, но я моментально причислил его к разряду очень опасных людей.

Мы обогнули маленький фонтан в холле и поднялись на второй этаж, где мой проводник толкнул незаметную дверцу, пропустил меня вперед и сам шагнул следом.

— Располагайтесь. Обстановка скромная, почти спартанская, но чем богаты, тем и рады.

Я опустился в уютное, лучше кротковских, вертящееся кресло, владелец казино расположился напротив, за его спиной тускло блестел сталью швейцарский сейф. Кроме этого, здесь стоял длинный стол с бутылкой шотландского виски на полированной поверхности и двумя стаканами, а стены были заклеены расписаниями боксерских матчей и афишами известных поп-групп.

Владелец казино плеснул мне и себе виски и протянул стакан:

— Звать меня Валерий Викторович, мне звонил господин Кротков и просил встретиться с вами. Если откровенно, звонку я удивился. Мы с господином Кротковым в натянутых отношениях. Однако я понимаю, о чем или, вернее, о ком пойдет речь, и готов всячески помочь.

— Благодарю. Мне редко помогают. Раз уж вы решились на откровенность, то и я в долгу не останусь. Михаил Олегович попросил меня разобраться в крайне щекотливом вопросе, и я согласился. Признаюсь, за определенное вознаграждение. Материальная сторона значения не имеет, прежде всего потому, что я отнюдь не уверен в конечном положительном результате. Скорее наоборот. Здесь же я оказался, движимый скорее смутными ощущениями, чем определенными версиями. Мне, собственно, ничего не требуется от вас. Я совершенно не представляю, с какой стороны взяться за это дело. Понятия не имею, зачем я приперся в столь грандиозное заведение. Единственное, что, быть может, представляет определенный интерес, это Димины разговоры. Возможно, он упоминал о чем-нибудь, что запомнилось вам. Возможно, какой-либо предмет или занятие привлекали его. Если это не так, я, скорее всего, откажусь от попыток разобраться в причине его преждевременной смерти. Я достаточно откровенен?

— Конечно. Ценю откровенность. Откровенность — основное правило моей жизни. В любых обстоятельствах. Право, рад вам помочь, но как-то затрудняюсь…

— Вы друг Чернова?

— Друг? — Его, казалось, позабавило такое слово. — Хм. Нет. Вряд ли то, что происходило, можно назвать дружбой. Дима принадлежал к особому типу людей. Я не рассматривал его как личность, хотя личностью он, безусловно, являлся. Скорее, наблюдение за ним напоминало наблюдение за тигром в клетке. Ход мыслей тигра понять невозможно, ход мыслей Чернова — тем более. Иногда мне казалось, что это машина, постоянно дающая сбои из-за нарушений программы, но остающаяся в эксплуатации благодаря огромным техническим способностям.

— Как вы познакомились?

— Забавно. Однажды вечером он тут играл. Вообще Дима не был постоянным клиентом, но захаживал изредка. В тот раз он проигрывал. Вам стоило видеть, как Дима реагирует на поражение. Обычно это робот. Ни единый мускул не шевельнется. Многие постоянные посетители ему завидовали. Выдержка поразительная. А ведь проигрывал много. Но на сей раз с ним болталась очередная приятельница.

И Чернов сорвался. Это чудовищно странно, когда человек железной воли начинает разбрасывать фишки, пытается сломать рулетку и дотянуться до физиономии крупье. Его собирались выставить, но я много слышал о Диме от самых разных людей и был страшно заинтересован. В общем, я предложил разобраться мирно. Он меня очаровал. — Валерий Викторович мечтательно вздохнул и залпом проглотил виски. — Да, очаровал. Клянусь, я с трудом поверил, что существует человек с таким запасом обаяния. Он покорил всех, включая дорогостоящих представительниц древнейшей профессии, часто ошивающихся здесь с богатыми бизнесменами. Знаете, мое хобби — коллекционирование. Коллекционирование ярких, выделяющихся из толпы характеров. Бывают люди, умеющие поссориться с каждым, сами того не желая. Бывают прирожденные лидеры или же аутсайдеры. Существует категория тех, кто добровольно впутывается в неприятности и всегда выходит сухим из воды. Многие всю жизнь актерствуют. А Дима… Он — сплошное очарование. Так мы и познакомились. Я старался вызвать у него симпатию. Смею надеяться, мне это удалось. Но о дружбе, конечно, не могло идти и речи. Вас что-то удивляет?

Я почесал в затылке.

— Чернов часто менял девиц?

— Да. Вы шокированы? Мне кажется, это составная часть его натуры.

— Но вроде у него имелась постоянная женщина…

Владелец казино плеснул себе еще виски.

— А, да. Юлечка. Милая девочка, но явно не для него. Странно, что он в ней нашел? Возможно, это любовь.

— Вы с ней знакомы?

— Нет-нет. Они бывали тут вдвоем. Юля постарше Чернова и точно не его круга. Заметно по повадкам. Вздрагивает, озирается. Дима ее успокаивал, призывал веселиться. Какое там веселье? Девчонка трясется вся. Да и платьице тоже не на ее деньги куплено. Порядочная девушка смотрится здесь как белая ворона.

— М-м, — промычал я. — Чернов часто у вас бывал? В гостях?

— Дома? Никогда.

— А тут?

— Случалось. За последний месяц четыре… пять… шесть раз.

— О чем беседовали? Или просто развлекались?

— Как ни странно, ни о чем. Дима мастак высмеивать общих знакомых. Этим он и занимался. Господину Кроткову тоже доставалось. Еще рассказывал о своей жизни. Вроде как автобиографию излагал. Возможно, ему необходимо было выговориться… За годы, которые я трачу на коллекционирование, это самый лучший мой экземпляр… Догадайтесь, что самое плохое в сегодняшнем телевидении?

— Реклама, — не задумываясь, ответил я.

— Нет. Известны случаи, когда дети специально ждали рекламы, поглощали ее пачками. Физиологический оттенок — это главное. В нынешних роликах, крутящихся везде и всюду, упор ставится на физиологию. Ролики типа рекламы салфеток «Кэфри» или жевательных подушечек «Ригли» возбуждают низменные инстинкты. Реклама не должна превращать людей в скотов, а она метет всех под одну гребенку. Бессмысленно опираться на животные чувства. Попробуйте поймать момент в настроении людей, затроньте те струнки души, что готовы откликнуться немедленно и вибрировать долго. Такое удавалось Мавроди.