Заехал я за Акимычем ровно в шесть.

Шеф вышел смурной. Сел, поздоровался, пробормотал что-то вроде: «Нормальные люди хоть позавтракать могут, а тут банана и то съесть не успел».

— Где воевать будем, Евграф Акимыч?

— Гони в Мурино, Славик. Надо успеть, пока хозяин дома не ушел.

Мурино — место странное. Можно доехать на метро до Девяткино, выйти и, перейдя железнодорожную ветку, оказаться в Ленинградской области.

Деревянные дома, садики, огородики, ручеек. Но ежели ветку не переходить, а из метро пойти налево — попадешь в квартал панельных и кирпичных многоэтажек. По дороге я мучительно вспоминал, кто из знакомых живет в Мурино, но вспомнить так и не смог. Акимыч молчал, как я ни пытался его развлечь болтовней о контрастах больших городов мира, в частности Нью-Йорка. Шеф мой слушал, слушал и сказал:

— Нет рая на земле, Славик. Прости за банальность. Правь вон к тому синему домику.

Мы вошли в калитку, подошли к дому. В марте в семь часов у нас уже почти светло. Но в домах кое-где окна светились. Здесь было темно и тихо.

Я позвонил. Потом еще пару раз. В окне колыхнулась занавеска. Знакомый голос крикнул: «Сейчас открою», и скоро на пороге появился Володя Демидов, заросший бородой, с усами. Был он хмурый, заспанный, в тельняшке.

— Проходите, суперсыщики. У меня не убрано, прошу извинить.

— Ты когда выписался, Володя? — спросил я, входя в комнату.

Он усмехнулся, смахнул со стола тряпкой мусор прямо на пол, спросил:

— Пить будете?

— Нет, пожалуй, Вова, пока не будем, — ответил за нас обоих Акимыч. — Сначала выясним кое-что.

— А что выяснять-то. Вы, небось, уже все выяснили. Сбежал вчера из дурдома. И все дела.

— Все, да не все. Ты когда и где с братом встретился?

Демидов замер, потом стремительно бросился к двери. На пути его оказался я, он пытался врезать мне в ухо, я успел ответить, мы покатились по полу. Демидов обычно в былых учебных схватках брал верх, но на этот раз, очевидно после пьянки, ослаб. Скоро он обмяк, я извинился, защелкнул наручники и помог ему подняться.

Володя тяжело сел к столу, проговорил:

— Дайте похмелиться, вон бутылка стоит.

Не глядя на Акимыча, я налил ему. Отдышавшись и помолчав, Володя сказал:

— Я свой счет довел до конца.

— Где Таня? — спросил Акимыч.

— Умерла Таня. Вчера. Я должен был сделать это. Она уже не человек была. Сама плакала, просила: «Убей меня, Володя, жить больше не могу…» Похоронил ночью в саду. Поминал всю ночь. Перед вашим приездом закемарил. — Помолчав, он добавил: — Но умерла она прощенная. Со всеми я рассчитался. Налей еще, Славик!

— Погоди, — остановил Акимыч. — Давай-ка кое-что уточним. Я с делом твоим позавчера в кадрах ознакомился. Ты в биографии написал, что был у тебя брат, но умер в детстве. Зачем же ты его в покойники записал?

— Потому что думал, так оно и есть. Родители развелись, когда нам было по два годика. Я с матерью остался. Отец Витьку забрал, куда-то уехал. Мать все узнавала, письма писала на стройки коммунизма. Вроде нашла, просила слезно вернуть близняшку. Мне уже лет десять было. Папаша письмо прислал, сообщил, что Витя умер от воспаления легких. И копию свидетельства о смерти в конверт вложил. Так мы и потеряли друг друга.

А вот не знаю, Бог помог или дьявол, а встретились мы с Витькой в Чечне. Смотрю на него — будто в зеркале себя вижу. Правда, тут же война нас и разлучила. Где-то на соседних улицах воевали. Успели только договориться в Питере встретиться. Виктор — капитан, отпуск получить должен был. Я на два дня раньше вернулся и узнал: с Татьяной беда. Виктор приехал и говорит: давай ищи ее, а если придется замочить кого-то — не бойся. Я за тебя в дурдоме лежать буду. Главное — действуй. Нас теперь двое.

— Да как же никто из братков о вас не рассказал?

— А нас здесь в Питере только порознь видели. Я как узнал о Татьяне, так и запил. Виктор прикатил, мы здесь, в Мурино, засели. Опять же нас вместе не видели. Он бороду еще в Чечне сбрил, а я оставил. Как мы договорились обо всем, Виктор уехал в город, пил с кем ни попадя, только братков избегал на всякий случай. Потом в дурдом сдался. А я здесь, в теткином доме отсиживался. О нем никто из знакомых никогда не слышал. Я здесь и не бывал раньше. А теперь понадобился. Тетка в городе у сестры жила. Вылезал я отсюда вечером, когда темно, чтобы с дружками поквитаться. — Он усмехнулся.

— А как же ты на Озерки вышел? — спросил я.

— Общался только с одним, давним моим знакомым. Он сутенер мелкий, подбирал девок с точки зрения колдуньи и Муксы негодных для притонов. Я ему как-то жизнь спас. Он, конечно, догадыв’ался, для чего мне информация, но молчал. Конкурентов я убирал. Он и о Татьяне знал. В Озерках у босса был однажды, на какую-то сходку вызывали. Когда я ему о Таньке рассказал, он и предположил, что ее скорее всего на вилле прячут. А вот как вы на Мурино вышли?