Шрифт:
Старшие дети не только отдалились расстоянием проживания, но и душевной близостью.
Со Стасом и Аней она находится в постоянном контакте, часто наезжает к ним и они иногда навещают её в Москве, а вот Андрея она уже не видела почти три года.
Ничего удивительного, ведь уже в годы своего студенчества тот быстро отдалился от матери, братьев и сестры.
Он будто бы стеснялся своей провинциальной родни, смотрел свысока, тяготился их обществом и только материальная зависимость от матери какое-то время позволяла им поддерживать отношения.
А потом...а что потом, он окончил институт, укатил к папаше в Новосибирск и мотается по геологическим партиям, только от Алеся она и знает что-то о сыне.
Иногда, правда, он звонит в Москву матери поздравляет с каким-нибудь праздником, но больше балагурит и практически ничего не рассказывает о себе, и так мало интересуется жизнью близких, что после такого разговора Фрося ходит несколько дней, как в воду опущенная.
Фрося опять взглянула на застывшее лицо Клары Израилевны: как она чувствовала настроение Фроси после этих звонков, тут же организовывала поход в театр или концерт, заставляла наряжаться и они выходили в люди.
В ушах Фроси звучали слова мамы Клары:
– Доррогуша, хватит киснуть, порра нам выйти в люди, на них посмотреть и мне себя показать на фоне такой блестящей молодой женщины, все встрреченные нами мои коллеги и знакомые обзавидуются, рраспрравь плечи и вперрёд...
Фрося горько вздохнула: последние два года мама Клара уже не выходила в люди, но её просто выпихивала из дому, поручая шефство над ней своей сестре или кому-то из старых знакомых.
Вдруг тишину разорвал телефонный звонок, Фрося от неожиданности подпрыгнула на стуле и побежала в прихожую, где у них стоял аппарат.
глава 5
Фрося приложила трубку телефона к уху и тут же услышала в ней голос любимой подруги Аглаи:
– Фросенька, это ты, я вас наверно разбудила, ведь только шестой час, но нет у меня больше никаких физических и моральных сил сидеть в аэропорту, и выжидать время, когда будет удобно позвонить.
Как ты смотришь на то, чтобы я уже сейчас приехала?
– Аглашенька, мама Клара умерла, я сейчас одна сижу у гроба, если это тебя не напрягает, то приезжай и мы поболтаем с тобой, а мамочка нас послушает...
На другом конце провода зазвенела тишина и после громкого выдоха, вновь раздался голос Аглаи:
– Ох, Фрося, прости дуру окаянную, я ведь не знала, наверное, меня сам бог позвал в Москву проститься с таким замечательным человеком.
Всё, пол часа и я у тебя, бегу на такси...
Фрося отошла от телефона:
– Ах, Аглая, Аглая, не сможем мы в этот раз поноситься вместе по Москве, придётся твоей Лидочке уделить маме внимание.
Дочь Аглаи во время учёбы в институте познакомилась с московским парнем и вышла замуж, иногда они заходят к Фросе, но, что общего может быть у молодой женщины с их семьёй, спасибо ещё, что не забывает.
Она уже и сыночка успела народить и благодаря тому, что Лидочка обосновалась в Москве, Аглая, как минимум два раза в год наведывается к дочери и к любимому внуку, но останавливается всегда у Фроси, и для подруг это великолепный праздник, и мама Клара тоже с радостью встречала полюбившуюся ей сибирячку.
В комнате становилось совсем светло и солнечные лучи упали на разглаженное смертью лицо покойницы.
Фрося поспешно плотно затянула шторы, сейчас солнышко будет во вред, а как раньше Клара Израилевна любила эту пору года и майское солнце.
И, вновь телефонный звонок разорвал тишину, Фрося бросилась в прихожую, быстрей поднять трубку, как будто эти трели могли разбудить уснувшую навсегда маму Клару:
– Да, я слушаю...
– Мамулечка, мы уже на вокзале, Миша решил, что нам лучше устроиться в гостинице, чтобы вам не доставить много хлопот.
Я с ним согласилась, ведь оно действительно так.
Мамочка, как ты там, какое горе на тебя свалилось, а Сёмочка наверно вовсе в трансе...
– Анютка, ничего не поделаешь, она последние два года так мучилась, что не приведи господь, но конечно, в моей душе сейчас образовалась дыра, которую не залатать до конца моей жизни.
– Мамуль, как я по тебе соскучилась...
– Так, приезжай побыстрей, я уже не могу дождаться, когда прижму доченьку к своей груди.