Шрифт:
Затараторила Аня:
– Мы решили, зачем мучить ребёнка, столько людей, она ещё испугается обстановки, плача и непонимания происходящего.
Мы детей оставили у Ицека, его жена даже деньги за это не взяла.
Ой, мамуля, есть новости, но о них потом, уже после похорон.
– Это касается вас?
– Нет, нет, у нас всё по-прежнему, это касается Ицека.
– Ну, ладно, потом, так потом, а я пойду посижу рядом с мамой Кларой, а вы можете, пройти на кухню и что-нибудь попить...
– Мамочка, не волнуйся, мы же не к чужим пришли, пойду подойду к покойной, а потом к тёте Аглае, она просила на входе, чтоб я подошла к ней обсудить завтрашние поминки.
– Аглая, Аглая, какая молодчина, а у меня это совсем из головы выскочило.
Фрося вернулась к гробу, кто-то из сидящих вокруг покойницы, сразу уступил ей место у изголовья.
Людей в это время собралось много, все что-то пытались вспомнить и рассказать из совместного прошлого, кто-то всплакивал, а кто-то даже пытался шутить.
Все старались высказаться об усопшей и неважно это шло от души, в силу традиции иль от желания обратить на себя внимание, главное, что стоял такой гомон, что у Фроси сдавило виски.
На Фросю сыпались многочисленные вопросы, но ей так не хотелось на них отвечать, понимая их праздность и никчемность, и она взглянула на Розу Израилевну, и та пришла ей на выручку, тем более, она лучше знала присутствующих в этой комнате.
По-прежнему люди входили и выходили, говорили и плакали, в глазах рябило от огромного числа венков, чёрных лент с золотыми буквами и пёстрых искусственных и живых цветов.
Фрося надолго ушла в себя, не обращая внимания на гул голосов, тяжёлый воздух, отказалась пойти перекусить, а всё вспоминала, вспоминала, вспоминала...
Иногда по щекам её текли слёзы, а иногда подобие улыбки пробегало по лицу.
Завтра вся эта кутерьма с похоронами закончится и она опять останется один на один с этой жизнью.
Ей, конечно, к этому не привыкать, но боль и уровень потери был просто не измерим, сломался привычный за последние годы стержень.
Из дум её вывел голос и объятия Ани:
– Мамочка, Андрей с дядей Алесем приехали.
глава 7
Фрося поспешила в прихожую, это уже был сюрприз с большой буквы, этих людей на похоронах она меньше всего ожидала увидеть:
– Здравствуй Алесь, очень признательна тебе, что ты решил разделить моё горе.
– Ну, что ты, Фрося, мы же остались друзьями, а кто, как не друг приходит в трудную минуту поддержать и разделить скорбь.
Фрося слушала ответ Алеся, не сводя глаз с лица сына и затем быстро окинула взглядом всю его ладную фигуру, и внешний вид от носков модных туфель на платформе до длинных светлых волос, спадающих волнами на лопатки.
Мужество его лицу предавали пышная борода и усы:
– Сынок, какой ты у меня красивый, возмужавший, модный...
Боже мой, как я по тебе соскучилась...
И, мать упала Андрею на грудь и тихо заплакала.
– Мамань, мамань, ну, приостанови свой солёный поток.
Слава богу, я жив и здоров, а сегодня есть другой повод поплакать, дай нам, пожалуйста, пройти к многоуважаемой Кларе Израилевне, чудная была старушка, жаль, мало пообщался, но и того малого хватило, чтобы подпитаться неуёмной энергией.
Андрей отстранил мягко от себя мать и прошёл в комнату, где лежала в своём траурном ложе женщина, о которой он только что так чудесно отозвался.
Отец с сыном постояли несколько минут молча у изголовья покойницы и затем присели на предложенные им стулья.
Другие скорбящие с приходом новых посетителей, благородно поднялись и удалились из комнаты.
Места вокруг гроба заняли также Аня с Мишей и Аглая.
Некоторое время присутствующие молча изучали друг друга, тишину нарушил Андрей:
– Сестра, что-то у тебя глазки потухли, не узнаю бывшую святую Анну и великого эскулапа, мне сообщили, что билетики в кинотеатре продаёшь, достойная работа для хирурга...
– Братик, а что это вдруг ты, стал беспокоиться обо мне, я думала, что даже не узнаешь.