Прежде всего пилот был пилотом - не только поэтом и математиком, но и частью своего корабля. Бездна, в которой он вынырнул, была чудесна - красива и необъятна, но дышать в ней по-прежнему было нельзя. Он сжался, чтобы не закипеть, огляделся в поисках сверкающей нити звездолёта, и тот вспух, нахлынул и поглотил его вовнутрь.

***

Песни всегда рождались в любви. И песни, смещающие пространство, тоже.

Бесчисленное количество раз гимны его носили его по бескрайним полям вселенной, и ни разу ему не было ни грустно, ни одиноко, потому что те, кто любил его, всегда были рядом.

До сих пор.

Что что-то пошло не так, он понял по тому, что настоящее у него внутри приобрело непривычную горечь.

– Мммм!
– снова замычал он, чувствуя странное, и оглянулся назад.

Никому не нужный мёртвый десятый безымянный потомок роя Хоффолла по-прежнему лежал на полу челнока с раскинутыми руками. Рубашка на его груди ссохлась и покоробилась.

Пилот дотянулся до него, бережно перенёс на корабль и долго качал в своих огромных руках, возвращая к жизни.

– Что это было?
– спросил его маленький морф, всё ещё не открывая глаз.

– Первая смерть, - просто сказал пилот.
– Мне показалось, что я будил тебя целую вечность.

– Я устал, - сказал морф.

– Ты проделал большой путь, - согласился пилот.
– Расскажи, как ты умер.

Мальчик долго молчал, словно не желая ничего вспоминать, а пилот терпеливо ждал, по-прежнему прижимая его к почти остывшей груди.

– Они ждали меня на выходе, - наконец прошептал морф.
– И у них было много этих гадких вещей, одни из которых забирали возможности, а другие - будущее.

Он открыл глаза и ещё долго лежал молча, глядя на то, как свешиваются над головой пилота кедровые лапы, после чего сглотнул и заговорил снова:

– Я их не видел. Я вообще ничего не видел. Я шагнул к вам, а пространство оказалось неподатливым и вошло мне в сердце страшной металлической штукой.

– Ты боялся?

– Нет, - покачал головой мальчик.
– Сначала я не успел, а потом мне было всё равно.

– Всё равно?
– удивился пилот.

– А разве ты никогда не умирал?
– в свою очередь удивился морф.
– Когда умираешь, не страшно. Какое-то время я даже слушал, как подступает тьма, потому что хотел знать, как это, когда тебя нет.

– И как это, когда тебя нет?

– Тьма обманчива, - в бессильной попытке подобрать правильные слова мальчик растерянно развёл руками.
– Когда ты заканчиваешься, тьма превращается в свет.

74. 2331 год. Ая.

– Этого ещё не хватало, - сказал тот, который стоял у окна, сказал так спокойно, что Ая даже прониклась к нему уважением.
– И, что интересно, даже оповещения об аварии нет.

Темнота была такой сладкой, такой чудесной, что у неё даже заныло в груди.

– Он закоротил всё, до чего дотянулся, - усмехнулась она.
– И автономное тоже.

Теперь было видно, что обесточенные пилотом генераторы висят по всему бункеру большими мёртвыми чёрными гроздьями. Недолго думая, Ая шевельнула их во тьме, и те гулко дрогнули, а потом с глухим металлическим шорохом рассыпались и раскатились по бетонным полам.

– Так-то лучше, - сказала она, поднимаясь.
– И, похоже, что для всех.

***

Мэтт сидел на полу, обхватив голову руками.

– Мэтт, Мэтт!
– прошептала она.
– Пойдём со мной...

– Ая...
– откликнулся Мэтт.
– Где ты?

– Я здесь, маленький мой, - улыбнулась она и проступила во мраке.
– Видишь?

Коридор, в котором они вынырнули, по-прежнему был тёмным, пустым и гулким.

– Я знал!
– мальчик всхлипнул и схватил её за руку.
– Я знал, что ты всё равно придёшь...

– И я знал, - безмятежно сказал голос.
– Здравствуй, Ая. Информация - это уже почти форма. Правда?

– Правда, чёрт бы побрал вашу предусмотрительность, - не выдержала она.

– Да, да, - засмеялся голос.
– Естественно. Для простоты и безопасности следовало бы оставить только вашу, не так ли?

Тьма вокруг была плотной, почти осязаемой, но по голосу было понятно, что человек спокоен и стоит так близко, что только протяни руку.

– Я хочу вам кое-что рассказать, - снова заговорил голос.
– Я видел сегодня крысу. Просто крысу. Маленькую такую, дикую, серую. Скорее даже крысёнка. Этакий длинноногий крысиный подросток. И знаете, что я подумал? Что он, этот родившийся здесь крысиный ребёнок, по сути, точно такой же абориген, как и я. И прав на жизненное пространство имеет столько же. Если сможет. Загвоздка только в том, что не может.