– Плохо старался, - хмыкнула Юна, иронизируя, и не собираясь подталкивать никого на что-то подобное.

– Ты тоже не преуспела, - парировал Джин.

– Я?! – сдержав возмущение, девушка приняла свойственную ей перекрестную позу: закинула ногу на ногу и руки на груди скрестила накрепко. – Вот они, современные мужчины… Ничего не хотят делать и ждут от женщин первых шагов, - покосившись на мужчину у раковины, она поспешила заверить: - Не надо на меня так смотреть, я не тебя обвиняю, а рассуждаю в целом. Такая тенденция присуща многим, повсеместно.

– Тебе ли об этом говорить? Ты должна выйти замуж с честью, поэтому к себе никого не подпускаешь. Зачем же тебе добивающиеся тебя мужчины? Это противоречиво.

– Я не про себя! Я про общество, - Юна задумалась и добавила: - И да, я противоречивый человек.

– Или вынужденный быть таковым? – подсказал Джин, подразумевая то, что над Квон Дами довлеет невидимое присутствие её грозного брата, который, возможно, и управляет её жизнью.

– Ладно, попробую уснуть, - прекращая беседу, встала девушка. – Надеюсь, что ты шуметь не будешь. И заходить ко мне тоже, ведь дверь без замка. Спокойной ночи!

Выспавшись и не став оттягивать терзающее и тревожащее его, Хосок ещё до обеда двинулся к Юне. Отворив квартиру, он обнаружил дремлющего на диване Джина. Разбудив его и отведя на кухню, чтобы из спальни не было слышно разговора, Джей-Хоуп начал с вопроса:

– Ну как, она поддаётся?

– Это тяжелый случай, - честно признал Джин. – Её трудно понять. Очень. Но, мне кажется, ей действительно не хватает любви и какого-то рыцарства в жизни. Сидя в четырёх стенах и охраняя её, как цербер, я себе имиджа не сделаю.

– Рыцарства? – Хосок прищурился и, посоображав, щелкнул пальцами. – Давай сделаем так. Я иду, спрашиваю у неё последний раз, что ей от меня нужно, и если она не прокалывается, то начинаю её… ну, пытать что ли. В шутку, конечно, главное, чтобы она поверила в это и испугалась. Едва она закричит, ты ворвёшься и спасёшь её. А?

– Знаешь, она может не закричать и терпеть до последнего, - вспомнив её поведение накануне, и как она достоверно прикидывается бревном, предвкушал Джин небыструю победу. Если таковая вообще изволит случиться. – Как бы её реально пытать не пришлось для этого.

– Да ладно тебе, всё получится! – в который раз сказал себе Джей-Хоуп, хотя прежней уверенности уже не было. – Она выходила уже из комнаты?

– Завтракала утром, - Джин посмотрел в сторону спальни и, молча пожелав другу удачи поднятием сжатого кулака, осторожно прошёл обратно в зал, из которого всё происходящее через стенку слышалось лучше. Набрав полную грудь воздуха, Хосок постучал и вошёл к своей невесте, которая никак не прекращала ею быть. Та лежала на кровати с какой-то найденной где-то здесь книжкой.

– Добрый день!

– Не такой уж он и добрый, - Юна отложила дешевое и бессмысленное чтиво, воззрившись на Хоупа.

– Тебе начинает тут надоедать? – издеваясь, полюбопытствовал он.

– Я могу проторчать тут хоть вечность, но это не исправит того момента, что занять себя совершенно нечем, а я не привыкла проводить время впустую.

– Ты знаешь, что можешь всё исправить одним своим коротким словом «нет» нашему браку, - Хосок пододвинул стул к кровати и сел на него. – Я надеюсь, что ты всё обдумала и приняла правильное решение.

– Я не привыкла менять их, если приняла один раз, - поджала губы Дами.

– Это означает, что ты не готова пойти навстречу и сказать, зачем собралась так рьяно за меня замуж?

– У меня нет никаких особых причин, - Хоуп скрипнул зубами. Так хотелось, чтоб она по-мирному призналась, чтобы не пришлось устраивать клоунаду. А если Джин прав, и она крепкий орешек? Да как же он выбьет из неё правду? А правда есть, какая-то сокрытая, но есть.

– Юна, я ведь перестану уговаривать и поступлю по-плохому, - он поднялся. Она, не теряя самообладания, посмотрела на него и надменно ухмыльнулась. – Ты веришь в то, что я безобидный? Ты не веришь, что я могу разозлиться?

– Мне нечего тебе рассказывать, Хосок. Незачем меня запугивать. – Застыв, Джей-Хоуп мысленно призвал все свои силы, попытался активизировать в себе беспардонность и жестокость, попросил справедливость и его моральные устои закрыть ненадолго глаза и простить ему вынужденные прегрешения.