– Любовь, - покосившись на Джина, понадеялась Юна, что тот не воспримет её признание всерьёз. Это всего лишь отговорка для брата. Дантист заинтриговано приподнял брови, прислушиваясь к каждому слову.

– Ты научилась шутить или разучилась думать? – хмыкнул он, приобретя в интонации угрюмую усталость. – Какая любовь, Дами? Ты с каких пор в неё поверила?

– Как нашла – так и поверила!

– А как потеряешь – опять разуверишься? – Джиён хохотнул, и сестра порадовалась, что хотя бы не смотрит сейчас в его глаза, всегда всё знающие, видящие больше, чем показывают, расковырявшие в своей досужести этот мир на мельчайшие частицы, познавшие его и, если не превзошедшие, то хотя бы достигшие того же уровня цинизма и жестокой непредсказуемости, что злой рок. – Что есть вера, принятая от одного явления и до другого, как не заблуждение?

– Кто сказал, что в заблуждениях не живешь ты? – Разговор с ним нужно прекратить, как можно быстрее, иначе он опять поставит её в тупик своей логикой, и она сдастся.

– А кто сказал обратное?

– Я! – по крайней мере, она могла спорить с ним как угодно грубо, он не причинит ей вреда, никогда и ни за что, в отличие от других, кто были ему никем, и попытались бы точно так же вести себя.

– Я заблуждаюсь, по-твоему, что любви нет? – Дами уже начинала жалеть, что назвала это поводом своего замужества. Что же ей, теперь придётся доказывать, играя новую роль влюбленной по уши в Джина, что брат ошибся и любовь есть? – Когда настрогаешь парочку детей, и обнаружишь своего новоиспеченного супруга в постели с любовницей, потому что ты ему больше не мила, пожалуйста, не прилетай ко мне со слезами и племянниками, ища поддержки и говоря, что я был прав. Я могу кое-как терпеть дураков от природы, но становящихся дураками добровольно я не люблю особенно.

– Не волнуйся, я тебя не побеспокою. Могу даже вообще больше не приезжать в твой Сингапур!

– Не можешь. Привези-ка мне зятя, хочу на него посмотреть.

– Что?! – Дами опять посмотрела на Джина. Тот не мог слышать, что именно планируется с его участием. – Но… Джиён, я не хочу везти его к тебе, я не знаю, что ты там задумал и не хочу рисковать жизнью этого человека.

– Я ничего не собираюсь с ним делать, просто познакомлюсь. Он же теперь наша семья, - медоточиво выделил последнее слово Дракон. – Ты же понимаешь, что такое семья, моя взрослая и самостоятельная сестра? Это люди, которые вне зависимости от обстоятельств остаются тебе теми, кем являются. Например, я твой брат, что бы мы ни делали, как бы себя ни вели – я им и останусь, и если даже, презирая тебя за глупость, я захочу прогнать тебя прочь, а ты попросишь прощения – я тебе его дам, как и всё, что будет в моих силах. А муж – это такой человек, который, если полюбит другую девицу, оставит тебя, и его не удержит ничто, ни дети, ни деньги… разве что мои угрозы пристрелить его. Так что же, Дами, я могу посмотреть на того, кого ты всё-таки захотела сделать членом нашей семьи, веря в то, что это навсегда, как и ваши светлые чувства? – девушка вовсе и не думала, что это навсегда, и что ей придётся провести с Джином хоть сколько-нибудь продолжительное время. Оставайся они в Корее – они могут разъехаться и больше не встречаться, но Джиён теперь обрубает эту возможность. А как ей объяснить это всё Джину?

– Мне в любом случае нужно поговорить с ним… я позвоню тебе завтра, хорошо? – после всех слов Джиёна, она почувствовала себя неблагодарной, а когда он назвал её самостоятельной, то выжег этим обратное. Да, и она, и родители имели всё благодаря ему, и несмотря на то, что он был сложным, тяжелым человеком, которого они сами не понимали, который был далек от них, он никогда не опирался на свои личные симпатии и то, что тепла у него его родственники не вызывали. Он был преданным сыном и братом, выполнял свой долг, пусть даже без каких-либо искренних чувств, но Дами знала, что именно разум не позволял ему поступать иначе, и до тех пор, пока он в здравом уме, он не перейдёт грань «семейности», которую хранил, как и бездушные сокровища в пещере мог хранить бы мифический дракон, пусть зная, что не может ими воспользоваться, что они для него ничего не значат, но они его, и это уже образует смысл их оберегания. Джиён умел заставить почувствовать неловкость.

– Я надеюсь, что мне не придётся искать тебя снова. Я несу за тебя ответственность, Дами, и, будь добра, если тебе захочется в очередной раз посамовольничать, предупреди, чтобы я не совершал напрасных действий. Дай мне сюда того, кто дал тебе трубку, я скажу, чтобы они приглядели за тобой до завтра, - отрезал Джиён, и сестра поняла, что уговаривать его на что-то другое бесполезно. Она вернула телефон одному из гангстеров, развернувшись к Джину и вздохнув.

– Любовь, значит? – тихо произнес мужчина, поднимая руку, чтобы вновь положить её на талию девушки, но та отступила на шаг, видя, что люди Дракона присмирели и собираются охранять их и сопровождать, а не нападать.

– Я же должна была ему что-то сказать… Идём отсюда. Мне нужно подумать обо всем случившемся, а тебе в больницу.

– Мы поедем в разные стороны? – нахмурился Джин, наблюдая стремительно нападающую на Юну холодность. При посторонних она опять стала той леди, какую он увидел впервые, и беседа с братом будто заразила её этим холодом.

– Ну да… - пожала она плечами, пытаясь избавиться от посеянных Джиёном сомнений, которых и так было через край. Она и без него разочаровалась в золотых, но что-то ещё теплилось, пока брат не опрокинул на неё, в своём духе, ушат занозистой реальности, и всё стало зыбким, ненадежным, бессмысленным, как и всё, что таилось в душе. Только деньги, только материальное, только ощутимое может быть более постоянным и значимым.

– А ничего, что у нас первая брачная ночь сегодня? – напомнил Джин.

– Ты серьёзно? – деланно повела плечом Юна. На что же он купился, этот стоматолог? На её внешность или прохладность, означающую незавоеванность и неприступность? Любовь, любовь… есть ли она, в самом деле? Этот тип, стоявший перед ней, стал первым, кого она по-настоящему захотела, и это породило в ней надежду, но сам-то он что к ней испытывает? То же, что может испытать к любой другой: похоть и интерес. – Для тебя так значим совершенный обряд? Я всего лишь воспользовалась им для твоего спасения, расслабься, - Джин взял её за запястье, уже не ища в глазах дозволения, и притянул к себе ближе, довольно грубо одернув, чтобы Юна встала рядом.

– Я буддист, Юна, и для меня произошедшее – что пустой звук, - она поджала губы, почему-то насторожившись. Взыграло ретивое, как же так? Для него ничего не значит это? Только что она сама готова была смеяться над этим фиктивным венчанием, но когда посмеяться захотел и он – сердце пожелало оскорбиться. – Пустым звуком являются все договоренности до тех пор, пока их участники не отнесутся обоюдно с уважением к случившемуся. И я спрашиваю тебя, должен ли я выкинуть из головы эту несчастную минутную церемонию, как то пытаешься сделать ты, или я должен запомнить её и дорожить ею, потому что теперь у меня есть супруга, почитающая это событие не меньше моего? – Юна вонзила в него свои глаза. Страсть вновь стала разгораться в её груди, притушенная ледяным тоном брата. Сможет ли она, когда одиноко уйдет отсюда, гадая о дальнейшей судьбе, без каких-либо эмоций подумать о том, как Джин отвел пистолет и, признав её своей женой, поцеловал? Сможет ли она без сожалений расстаться с возможностью испытать с ним всё, что он предлагал ей, как мужчина, тем более сейчас, когда он не отказывается от своих слов, а согласен подтвердить их действием? – Скажи же, Юна, расходимся мы сейчас чужими людьми, или остаёмся друг другу кем-то, а кем – зависит только от нас, потому что отношения не строятся односторонне, в наивном представлении того, что ты будешь позволять себя любить, требуя чувств, а сама, ничего не делая, лишь будешь ждать, проснётся в тебе что-то или нет? Когда хотят испытать что-то – испытывают, а не смотрят на небо, чтоб то послало тебе на голову нечто, - опустив глаза, сестра Дракона никак не могла заставить произнести себя то, что вертелось на языке. Для начала требовалось укротить высокомерие. Джин потянул её за руку к выходу. – Ты можешь подумать о случившемся и у меня дома. А я перебинтую себе там плечо, в больницу я всё равно не поеду.