Тут «симпатяга» что-то заподозрил.

– А ты, вообще, кто такой? – Наконец он удостоил меня вопросом.

– А ты кто такой? – Так же нагло, точно в тон, спросил я. И сразу вспомнился Шура Балаганов.

– Слышь, Серёга, – услышал я знакомый голос с берега. Я оглянулся. Это был Виктор. – Ты это, давай конец, я тебя слегка оттяну, глядишь, и не будете цеплять друг друга. Места тут всем хватит.

И незаметно так, по дружески, подмигнул.

С того дня на станции всё как-то незаметно, но изменилось. Меньше стало улыбок. Будто в хорошо отлаженный двигатель кто-то песка подсыпал. Вроде двигатель и работает, а всё не то.

Душа вещь тонкая. Как индивидуальная, так и общая.

Вот и лето подплыло к осени. В этот день у меня случилось «ЧП». Катер «Крым» намотал себе на винт мой канат. И утащил его в неизвестном направлении.

Что же делать? Капитана «Крыма» я так и не дождался. Пришлось швартоваться на бетонную тумбу, и на брошенный временно якорь. И люфт, конечно же, был больше чем обычно. Подул Африк. И меня, довольно близко подтянуло к причалу. И вдруг вижу (а дело было под вечер) на всех парах несётся «Беркут», и явно хочет что-то доказать своей скоростью.

– Интересно, – только и успел вымолвить Виктор.

– Интересно, – ещё раз повторил он. И в следующий момент «Беркут» втиснулся на «своё законное место». Слегка пошарпав и себя, и «Гикию».

Я стоял с сыном на носу. По общепринятой на море традиции, мы, схватив багры, чуть притормозили катер. И, конечно же, были уверены в том, что услышим в ответ нечто вроде: «спасибо, братишка» Но как гром среди ясного, Балаклавского неба, пронеслось.

– Ты, мудило, куда влез! Это наше место!

Это кричал совершенно незнакомый мне человек. Явно не трезвый. И в окружении, как сказал бы дядя Толя, «мордатых». Явно упиваясь своей значимостью. Я посмотрел на пассажиров «Беркута». Два-три морячка, тупо смотрят под ноги. Женщины. Дети.

– Может, для начала представитесь, – ответил я, с трудом сдерживая гнев.

– Я начальник… И тут пошла такая тирада, что при всём желании, я никак не могу привести её дословно. Я увидел: сын стоял рядом, и так сжал багор, что детские пальцы стали белые, на фоне оливкового древка.

Я взял сына за руку.

– Да что ты с ним базланишь? – Это донеслось из рубки катера. Всё та же золотая цепь. Всё тот же «светлый образ». – В понедельник пару звонков, и решим проблему!

«Начальник» выпрыгнул на причал. Пока забитые матросики швартовались, он, на прощание, выдал:

– Ещё раз встанешь на наше место…

Вспомнился Шура балаганов. И его знаменитый поединок с Паниковским. Под тупые и усталые вопли «а ты кто такой?»

Я конечно промолчал. Просто от стыда промолчал. Стыдно было перед детьми, что выходили из катера, перед женщинами.

– Да я бы его задушил за такое, – услышал я сзади голос. – Если бы меня так при сыне…

Кто это сказал из ребят, не помню, но помню точно: большого труда мне стоило сдержаться.

Но вот и девятое октября подкралось незаметно. С утра на юге клубились тёмные тучи. Но все предупреждения о шторме казались ложные: так уже бывало.

И всё же Виктор вызвал меня с утра.

– Приходи, брат, не ленись. Было предупреждение. Штормовое. Так что перетянуться не мешает.

Мы с моей Валентиной, уже часов в восемь, были на месте. Небо слегка хмурилось. Накрапал дождь. Мужики уже собрались на пристани и нервно поглядывали на юг. Туда, откуда, обычно Левант приносил свои суровые сюрпризы. Они курили, и редкие порывы ветра срывали пепел с их дымящихся сигарет.

Мы оттянули подальше «Гикию». Никогда ещё у меня не было столь надёжной швартовки: три толстых каната, метров по сорок каждый, и мертвяки килограмм по пятьсот.

Я хорошо представлял себе зеленоватую воду на дне. И нержавеющий трос, и бетонные мертвяки, и канаты, привязанные булинём в самом надёжном месте. Я определённо был спокоен. Булинь, или беседочный узел, был стопроцентно надёжен. На корме тоже были два надёжных конца: один на бетонную тумбу, один на лесхозовский причал, да ещё и третий, страховочный.

– Вроде как бояться нам нечего? – Обратился я Виктору. Его опыт моряка был непререкаем.

Но он почему-то был мрачноват. В ответ только сказал:

– Ты ж не забывай, какое это место, – самое дурное против волны место. Если южак задует, волна отразится от западного ската. Тогда держись…

Как бы там ни было, но мы ещё раз всё проверили. Подложили под канаты мягкую ветошь. И со спокойным сердцем пошли домой. Было часов около двенадцати.

Дома было тепло и уютно. Как-то незаметно потемнело. Ветер, всё так же срывался порывами, но не более чем утром. Ровный свет кухонного абажура освещал золотистый борщ.