Если б он не менял так часто костюмы! На первом, белом костюме космолетчика, лицо Дина выглядело совсем иначе, чем на синем, уже третьем по счету. Видимо, биоматерия в капсуле привыкала к новому телу постепенно и поначалу воспроизводила совершенно деревянную мимику. Увидев Дина в белом костюме на крейсере, Тая согласилась поверить киборгу, его лицо было странно живым, можно сказать, земным. А сейчас истукан истуканом. Жуть берет смотреть.

– Куда мы прилетели?
– тихо спросила Тая.

– Джийя, - кратко сказал Дин. Взгляд киборга скользнул по девичьей фигурке - равнодушный и холодный, совершенно машинный. Будто рентген-аппарат, - подумала Тая.
– Твоя одежда выглядит целее, чем на Мегре.

– Материал самовосстанавливающийся, с памятью формы, - Тая любовно похлопала комбинезон по карманам.

Начало новому диалогу было положено. Она подошла ближе к пульту. Второго кресла в ремонтнике не предполагалось, поэтому пришлось просто встать, уцепившись руками за пульт.

– Значит, вот она какая, ваша Джийя, - протянула она, оглядывая серо-желтое поле, расстелившееся под кораблем.
– Какая-то она... провинциальная.

– Что?
– на джийанском спросил киборг. Пришлось перейти на язык врага:

– Вы оставили Джийю? Это более не центр?

– Давно не центр.

– А где сейчас центр?

Киборг пожал плечами - удивительно человеческое движение, но Таю опять пробрала дрожь при взгляде на его руки. И опять невидимым обручем сдавило шею...

«Так, успокоиться. Я могла умереть уже десять раз, но все еще жива».

Киборг почувствовал ее страх. Он вдруг оставил штурвал, резко развернулся к ней в кресле. Тая чуть отступила и закрыла от ужаса глаза. Сердце опять билось где-то в горле. От воспоминания о его сильных холодных пальцах слабели ноги.

– Ты меня боишься, - утвердительно сказал Дин.
– Почему? Я уже говорил, мы в одной связке. Я не причиню тебе вреда.

– Мне теперь запрещено бояться?

– Нет. Но почему ты боишься?
– опять взгляд-рентген. Тая оставила пульт, прислонилась к стене.

– Меня напугал в детстве робот, - призналась она. Десять лет хранила свою слабость втайне от всех, а сейчас вдруг призналась. Киборгу.
– Я забрела в запрещенный отсек и едва не выкинула сама себя в открытый космос. Меня робот спас, большой, как ты. Но когда он рванулся на помощь, было очень страшно. Руки у него... жуткие, как у тебя. И глаза. Зачем вам делают глаза, как у людей? С ними еще страшнее.

По бесстрастному неживому лицу скользнула волна - предвестник пробуждающейся настоящей мимики. «А у подруги Дина было совсем живое лицо, - вспомнила Тая.
– Живое, но безумное, и непонятно, что страшней».

– Джийане не роботы, - сказал Дин и опять развернул в кресло.
– Взгляни сюда, - он кивком указал на пульт. Там, уголком зацепившаяся за приборную панель, лежала знакомая фотография Земли, Алом выуженная из памяти Бома. Небо, пустошь и Дэра.

– Что здесь изображено?
– тихо, как показалось Тае, с небольшой угрозой спросил киборг.

– Земля.

– Как вы поняли, что изображена именно Земля?

– По рисунку звезд, по планетам, - осторожно начала объяснять Тая. Пока не стало ясно, что за угроза в голосе Дина, лучше всего вести себя совсем тихо!
– Вот Марс, он четвертый от Солнца, вот Юпитер, он пятый, планета-гигант... А человек - это Дэра. Она сумасшедшая. Первая команда «Красавицы» забрала ее с Земли.

– Понятно, - отрывисто бросил Ардин, и до самой посадки больше ничего не говорил. Тая ждала, что он прогонит ее в капсулу, но киборг даже не смотрел в ее сторону.

Уже в атмосфере они долго носились меж серых туч, то ли запутывая роботов-разведчиков, то ли ища выход. Наконец киборг посадил корабль на серой как небо пустоши, и вышел, оставив дверь открытой. Что ж, Тая тоже осторожно спустилась по покореженному плазмой оплавленному трапу и встала рядом.

– Что дальше?
– тихо спросила она, решившись.
– Тебе удалось узнать, где «Красавица», Дин?

– Нет. Я отключен от каталога.

– А-а...
– но он вдруг двинулся вперед, и Тая, забыв о детском страхе, схватила его за большую тяжелую руку:

– Ты куда? Бросаешь меня?

– Я скоро вернусь.

– А я?!

– Погуляй тут. Можешь снять маску.

Киборг пошел к далекому серому длинному четырехугольному зданию, занявшему пол-горизонта. Медленно, склонив большую тяжелую голову. «Он будто переживает, - подумала Тая и почувствовала что-то вроде сострадания чужой печали, - но о чем? Или... о ком? Он хмур и равнодушен, циничен и язвителен, но не так, как все джийане. Для всех это данность, программа поведения, а для него - только броня. И у него было такое странное лицо в том первом, белом костюме! Будто что-то пыталось пробиться наружу из-под пластин. Будто там, под силиконовым лицом, есть какое-то другое, настоящее...»