Предвидя возражения, надо пояснить, что речь здесь идет не об образах материального мира, а именно о качественных образах-понятиях. На эту проблему отсутствия противоположности у базовых компонентов теории Бергсона обращает внимание К. Свасьян [523] . «…Если длительность абсолютна, она не может иметь метафизически гипостазированный коррелят; между тем вся философия Бергсона построена именно на таких корреляциях: длительность – рядоположность, время – пространство, качество – количество, интуиция – интеллект и т. д. Одно из двух: либо длительность есть все, но тогда противочлен ее должен быть не метафизическим гипостазированием, а диалектической антитезой, обусловленной единством и к единству направленной, либо остается принять дуализм и отказаться от претензий на абсолютное. Бергсон… притязает на абсолютное, заявляя себя дуалистом» [524] .

На деле, однако, Бергсон всеми силами стремится избежать таких оппозиций, даже если кажется, что они имеют место. Представляется, что в аргументацию Свасьяна, как и в аргументацию Делёза, прокрадывается, скажем метафорически, эндосмос [525] . Утверждая первичность и исходность длительности, а следовательно, ее субстанциальность, Бергсон при этом лишает пространство аналогичного онтологического статуса; пространство оказывается лишь результатом опосредования движения силами нашего разума. Поэтому тут далеко до истинной диалектики: чтобы противоположности были коррелятами, они должны находиться на одном уровне и относиться к одной ипостаси реальности. У Бергсона же этого нет. «Движение (длительность), по Бергсону, как раз не есть все, ибо куда же тогда девался бы его извечный оппозиционер – рядоположность, т. е. сфера деятельности элейских апорий…» [526] – это критическое замечание Свасьяна перестает быть справедливым, как только мы признаем, что рядоположность вторична по отношению к движению, а пространство – по отношению к длительности.

Свасьян говорит о том, что Бергсон в своих критических выводах апеллирует к явному или скрытому «…вместо», говоря о замене истинного ложным: «вместо времени пространство, вместо интуиции интеллект, вместо длительности рядоположность, вместо реальности символизм наших представлений о ней» [527] . Это «вместо», однако, по моему мнению, не есть предложение заменить один компонент реальности (скажем, пространство) другим, экзистенциально эквивалентным, но диалектически противоположным. Это «вместо» лишь указывает, что предполагавшееся основой на самом деле представляет собой опосредование настоящей субстанции, несоизмеримой ему онтологически. Сам же Свасьян недоумевает: «…анализ текстов философа показывает, что под рядоположностью он имел в виду пространственно-количественную аберрацию именно длительности – при чем тогда дуализм?» [528] . Дуализм тут, действительно, ни при чем, но дуализм не всегда ведь репрезентирует диалектику в чистом виде, то есть дуализм не всегда есть диалектическая антитеза как диалог равных. Свасьян, говоря о диалектике, приходит к дуализму, но что это за ход мышления, как не очередной эндосмос?

Бергсоновский дуализм, как видим, на поверку оказывается мнимым. И если Делёз непроизвольно смешивает свойства, аспекты и инструменты познания реальности, говоря о «бергсоновских дуализмах», то у Свасьяна эндосмос касается компонентов, репрезентирующих различные уровни бытия, то есть иерархически выстроенных в смысле выводимости одних из других (пространство у Бергсона выводится из длительности, рядоположенность из слитного движения и т. п.). Иными словами, и Свасьян, и Делёз были бы правы, если бы нам вздумалось обращаться с бергсоновскими качественными образами-понятиями как с понятиями прежними, появляющимися парами, однопорядковыми по сути, преподносящими нам избранный аспект реальности, а не всю ее целиком.

А вот что касается диалектики, то сам Бергсон прекрасно владел ее языком и при случае применял его [529] . По мнению философа, диалектика «есть только ослабленная интуиция» [530] ; «диалектика необходима, чтобы подвергнуть интуицию испытанию, – а также для того, чтобы интуиция преломилась в понятиях и передалась другим людям; но очень часто она лишь развивает результат этой интуиции, которая выходит за ее пределы» [531] . Ценность диалектики в том, что она обеспечивает «внутреннее согласие нашей мысли с ней самой» [532] .

Итак, качественные образы-понятия как результат абсолютного опыта дают нам только то, что есть в опыте, то есть они позитивны всецело [533] . Тем более, если речь идет об образах-посредниках для интуиции реальности: понятно, что интуиция не может выражаться образами, диссонирующими друг с другом. В этом смысле высказывание Делёза о том, что интуиция есть метод деления композитов на тенденции, оказывается неприменимым по отношению к качественным понятиям-образам: ибо они, конечно, есть тоже тенденции мышления, но тенденции, охватывающие все мышление целиком. Ведь они дают интуицию обо всей реальности, задавая направление нашему восприятию всего мира: дают тенденцию воспринимать мир длящимся, становящимся, изменяющимся.

Но вот что касается привычных понятий, используемых Бергсоном в новом виде, то здесь, конечно, Делёз прав: «…композит должен разделяться согласно количественным и качественным тенденциям, то есть, согласно способу, каким он комбинирует длительность и протяженность, как они определяются в качестве движений, направлений движений (отсюда длительность – сжатие и материя – ослабление)» [534] . Тенденциями здесь как раз и будут векторы (но все же векторы, а не определения): память – материя, восприятие – воспоминание и т. п.

Мы имеем, следовательно, иерархию образов-понятий, взятых в качестве тенденций: elan vital и la duree есть тенденции как единый, конкретный вектор миропонимания; прежние, но переосмысленные понятия есть противонаправленные векторы, обусловленные естественным разнообразием свойств реальности, – но эти векторы остаются охваченными единым миропониманием, окрашенными единой интуицией реальности.

Между прочим, указанное иерархическое разделение проясняет тот факт, почему, при всей очевидности бергсоновской оппозиции длительности пространству, она не вполне правомерна. Пространство оказывается переосмысленным понятием другого иерархического уровня, чем la duree. И. Блауберг пишет о том, что если в «Опыте о непосредственных данных сознания» Бергсон отверг Кантову концепцию времени, но сохранил априорность пространства, то в «Материи и памяти» идея пространства предстает «как апостериорная, вытекающая из самого человеческого опыта» [535] . Это иллюстрирует высказанный выше тезис об онтологическом неравенстве длительности и пространства и приоритете первой.