— Гость, — говорил обладатель перьев, — по обычаям нашей земли, ты должен выпить священный напиток, — он протянул рыцарю чашку с мутной жидкостью. В это время стали появляться другие люди и расставлять на столе тарелки и подносы с едой.

Было видно, что все оживленно готовятся к какой-то торжественной ритуальной трапезе, но на Вюртемберга они не обращали внимания.

— Гостей так не встр-р-речают, — прошептала Пума.

— Если Вюртемберг упадет, стреляй в шамана, — посоветовал Енот.

Пум-Пум вложила стрелу и прицелилась.

Рыцарь тем временем допил свою чашку и принялся за угощение. Он ел с хорошим аппетитом и оживленно что-то говорил шаману. Шаман начинал нервничать, а среди присутствовавших нарастало замешательство. Воцарилась тишина. И тут весь дом содрогнулся. Шаман втянул голову в плечи. Раздался еще один мощный удар, и еще.

— Шаги… — сказал Енот вслух.

Из глубины дома шло что-то невообразимо страшное. И вот через большой проем в обеденный зал вошло оно. Диких размеров статуя лягушки из полированного черного гранита. Статуя вошла и остановилась. Она возвышалась над столом, и люди у ее ног казались не больше курицы.

— Где моя жертва? — спросила статуя и нефритовые глаза его уставились на шамана.

— О, Великая! — наш гость не исполнил священного танца смерти, выпив твой яд.

Он непригоден для жертвы! О, Великая, не гневайся! — жрец упал на колени и застонал.

— Жрец! Мой храм не может быть проходным двором. Ты не сумел принести мне в жертву внеболотного чужеземца. Теперь мне потребуется другой жрец. Ты мне больше не нужен.

В квадратные окна галереи потянуло жаром. Пума вдруг поняла, что сейчас будет, и голосом, который ее плохо слушался, прокричала:

— Сеньор-р Вюр-р-ртемберг, уходите!

Он услышал, встал из-за стола и беспрепятственно покинул зал, но Пума готова была выстрелить в любого, кто посмел бы его задержать.

Каменное чудовище раскалялось. Лягушка нагревалась от злости, от нее шел нестерпимый жар. Обжигающий воздух струями поднимался вверх. Окна галереи служили чем-то вроде дымохода в топке. Пасть статуи уже сделалась красной и светилась, когда она схватила шамана. Она потащила его прямо в рот, одежда шамана, перья на голове дымились и тлели.

— Бежим, — крикнула Пума Еноту, шерсть на котором уже начала пахнуть паленым.

Через полчаса все путешественники были уже далеко от квадратного каменного дома.

— Оставьте меня наедине с Вюртембергом, я над ним немного поколдую, — сказал Дрозд.

— Вот к чему может привести небрежность в выборе божества, — сетовал рыцарь после неприятных врачебных процедур Черного Дрозда.

— Интересно то, что мысли у этих чудаков были самые обыкновенные, ничего кровожадного, — Енот недоуменно развел лапами, — но какие же они мерзавцы!

В ту ночь спали под открытым небом, завернувшись в одеяла и согреваясь костром из трех бревен.

— Внеболотный Чужеземец, — спрашивал Енот, засыпая, — яд вкусный давали?

— Ничего особенного. Прокисшая цикута, почти не действующая. Они ее даже молоком не развели…

Еще через неделю им удалось набрести на маленький индейский поселок, вымыться, отдохнуть и узнать наконец, где находится принцесса.

— Даже как-то неловко, — удивлялся Вюртемберг, — после визита к адептам Большой Лягушки, так и тянет предложить: не угодно ли вам меня отравить? Или съесть?

— Ничего, пр-ройдет, — отвечала Пума, не расставаясь с луком.

Местные жители сказали, что Принцесса Анна проходила недавно через эти края и остановилась всего милях в восьмидесяти к северу. Где-то в холмах Квебека. Добрые индейцы надавали в дорогу путешественникам кучу всяких полезных вещей и советов. И они согласились оставить у себя на время мула Трюфо и черную лошадь. Кормить их зимой в дороге было непросто. Напоследок индейцы пошептались между собой и вызвались подвезти «чуть-чуть немного», как они сказали, на собачьих упряжках.

Голубоглазые лайки бежали с невероятной быстротой. От скорости захватывало дух, и на сердце делалось легко. Свистели полозья нарт, улыбающиеся собаки неслись, вывалив длинные красные языки, выдыхая морозный пар и успевая на ходу хватать снег.

Они проехали целый день, заночевали и расстались утром. Добрые индейцы вернулись к себе.

Енот чувствовал, что Буланже неподалеку. И он знал, что пираты тоже где-то рядом. После кораблекрушения англичане сумели продвинуться вглубь материка.