Я растер лицо и поплелся в коридор. Накинул пуховик, натянул кроссовки...

Глядя на пса, мечущегося в предвкушении прогулки, я подумал о том, что пора Саше со своей мамой и честь знать. Моя теща здорова, как цирковая гимнастка, поэтому уединение ее со своей дочерью я расцениваю лишь как возможность без помех расспросить о жизни. Не обижаю ли я свою жену, не утаиваю ли заработную плату, не пью ли и не вожу ли баб. Татьяну Викторовну я знаю плохо, ибо видел ее лишь два дня подряд, когда мы с Сашей посещали ЗАГС. Потом она сослалась на дела и умчалась в свои края.

Уверен, что часам к восьми обе появятся, вполне здоровые и в хорошем настроении. Не бью ли я жену... У них одни только мысли. Как будто это нельзя выяснить, взглянув на дочь. Лучше бы спросила:

– Антоша, сынок, скольких ты людей убил?

– За вчера или вообще? – уточнил бы я.

Тут есть в чем покаяться, но это Татьяне Викторовне, теще, не интересно.

Мимо Рольфа поплыла белая «девятка».

Откуда она взялась?!

До нее было не больше пятидесяти метров, и она медленно двигалась вдоль соседнего дома. Подъезды этого дома находились на другой стороне, и этот участок дороги автомобили обычно преодолевают быстро, а этот ехал медленно... Почему-то моя рука непроизвольно потянулась к поясу. Когда же дотянулась, я вспомнил, что оставил пистолет в квартире. Елки-палки, я как Саша!! Честное слово...

Продолжать казнить себя было бессмысленно. Стекло задней двери легковушки поползло вниз...

– Рольф, ко мне!

Пес, выполняя команду, рывком оторвался от разрытой в снегу ямы и затрусил в мою сторону.

Что будет сейчас? В очередной раз в мое лицо уставится дуло автомата?

Повернув под прямым углом, «девятка» ехала уже в мою сторону. Я стоял, сунув руки в карманы. Если кто-то хотел бы меня пристрелить, он сделал бы это еще пять минут назад, и не из окна машины.

– Вы Струге? – спросила меня голова без шапки.

– Кто спрашивает? – Я вспомнил наш разговор с покойным Зотовым. Вспомнил и чертыхнулся. Если голова сейчас ответит: «Неважно», я, наверное, развернусь и убегу.

– Вы Струге, – успокоилась голова. – Подсудимый просит вас не заниматься поисками справедливости. У него начались проблемы на воле.

– Какой именно подсудимый? За мной под подпиской сейчас шестьдесят восемь человек.

– Вы знаете, о ком речь. Не нужно осложнять жизнь ни себе, ни людям.

– Ты о чем, малыш?

– Я тебе не малыш. Не нужно грубить.

– А я и не грублю.

– Струге, у вас есть дело. Рассмотрите его – и точка! Что вам еще нужно?! – Голова покачалась, как маятник Фуко. – Знаете, что о вас в городе говорят?

– Я не знаю, что обо мне говорят. Расскажите.

Голова стала терять терпение.

– Струге, прекратите копать дело! Об этом просит Малыгин.

– Какой Малыгин? Старший или младший?

– Да, нам правильно о тебе рассказывали! Баран настоящий!!

«Девятка», гневно заржав всеми своими семьюдесятью пятью лошадиными силами, умчалась от моего подъезда.

Вот и поговорили. Значит, Малыгин просит... Хочет отправиться на зону – и шито-крыто?

Итак, я предупрежден.

– Что, Рольф, описался? Я тоже. Пошли домой...

– Александр Владимирович, извини, дорогой, если разбудил.

– Да чего там... – Я воочию вижу, как Земцов хлопает глазами для скорейшего пробуждения. – Я все равно вставать собирался. Сейчас Макс заехать должен.

Макс – это заместитель Земцова. Толковый молодой парень, приехавший в город из глухой деревни и оказавшийся к месту в УБОПе. Выходит, не у одного меня суббота – не выходной.

– Мне нужно установить одного разговорчивого гения. У меня есть лишь номер машины.

– Говори номер, Антон Павлович. Я через час отзвоню тебе на мобильный. Если смогу – помогу.

Я называю номер «девятки» и вешаю трубку. Последняя фраза Земцова была лишней. Он всегда ее произносит, оставляя себе зазор для отступления. Но никто в этот зазор не верит, это фикция.

Приготовив из яиц, молока и сыра некое подобие сицилийского омлета, я взял тарелку и вернулся в гостиную. Не знаю почему, но когда я в квартире один, то не могу есть в кухне. Там, наверное, сильнее чувствуется одиночество. Проглотив пару кусков, я поднес к губам чашку с чаем, и вдруг...

И вдруг мой взгляд уперся в блокнот, лежащий на столе. Совсем недавно я записывал туда адрес бедняги Зотова.

А рядом с ним – еще один.

«Антон Изварин. Станиславского, 102 – 4».

Зотов говорил, что Артем Малыгин приехал к нему уже после небольшого возлияния. Где-то по дороге выпил одну-две рюмку водки. С кем?

Антон Изварин. Я хотел еще раз позвонить Земцову, но почувствовал угрызения совести. Человек только поднялся с кровати, сейчас принимает душ или завтракает. Грузить его моими проблемами в тот момент, когда он собирается заняться проблемами собственными?.. Нехорошо.