— Позовите хозяина!..

— Amor, amor, amor, — снова запел негр.

— Слышишь! Пусть он поет: «Пробудись, румын». — И, угрожающе размахивая кулаком, старик стал искать сифон.

— Правильно! Да здравствует Трансильвания! — Крикнул кто-то.

Бэрбуц узнал голос Моги.

— Черт возьми, и этот здесь.

— У меня тысяча лампочек.

— Соль?

— Amor, amor, amor…

— Слушай, пойдем отсюда, — шепнул Бэрбуц на ухо Албу. — Нам здесь делать нечего.

— Черт тебя подери, — недовольно сказал Албу. — Ты труслив, как баба.

— Пойдем сейчас же, — завопил Бэрбуц. — Стыдно оставаться здесь! Слышишь?!

Он встал и твердым шагом направился к выходу. Албу тихо выругался и пошел вслед за ним, провожаемый глубокими поклонами хозяина.

— Amor, amor, amor…

Где-то хлопнул сифон.

— Вот какие места ты посещаешь? — нахмурился Бэрбуц. — Удивляюсь, как это ты не сгоришь от стыда. — Потом, скорей для себя, добавил: — Скоро мы выметем весь мусор. Проституток, шовинистов, дельцов… Ты заплатил?

— Это уж мое дело, — с виноватым видом сказал Албу, так и не ответив на вопрос.

Они шли молча, сердясь друг на друга. Бэрбуц глубоко дышал, как будто хотел очистить свои легкие от этой кабацкой грязи. Албу думал о Кларе. Разве ей не понравилось бы здесь?.. Надо бы пригласить ее. Ведь в конце-то концов человек живет только раз. Ему вспомнились шкафы для бумаг на ТФВ, три пары нарукавников, и он вздрогнул.

— Что с тобой? — удивленно спросил Бэрбуц.

— Ничего. Просто у меня испорчен вечер. Пойдем на берег, Петре. Сегодня я не усну.

— И я тоже, — признался Бэрбуц. Ему понравилось, что Албу назвал его по имени. — У меня даже и усталость прошла.

Он снова вспомнил о жене. Конечно, она все еще сидит у плиты, ждет его. Ну и жизнь!

В парке они сели на скамеечку.

— У тебя что-то есть на душе, Петре, — сказал вдруг Албу. — Правда?

— Нет, ничего.

Но все же подсел поближе к Албу.

— Завтра снова заседание на фабрике.

— По вопросу о станках?

— Да. Черт меня возьми, если я понимаю этого Вольмана. В конце-то концов, чего он противится? Он же первый выиграл бы от этого. Хотя бы временно, — и Бэрбуц понимающе рассмеялся.

— Вольман никогда не согласится, — сказал Албу.

Он закурил, и при слабом мерцающем свете спички Бэрбуц с удивлением посмотрел на него.

— Откуда ты знаешь?

— Ну, я тоже иногда кое-что узнаю, — пожал плечами Албу.

— Тогда его светлости господину барону нелегко придется! Я ему пришью экономический саботаж.

— Он выпутается.

— Но это ему дорого обойдется.

— Ты что, с ума сошел?! — угрожающе сказал Албу.

— Что с тобой? — испуганно спросил Бэрбуц. — Что значат твои слова?

— Что значат эти слова… — повторил Албу и вдруг разозлился — А что значат глупости, которые ты болтаешь? Ты боишься, что тебе придется иметь дело с Хорватом? Пошли ты все это к черту! Ты член уездного комитета! Подумай сам.

— Мне кажется, ты пьян, — спокойно сказал Бэрбуц.

— Может быть, я и пьян. Лучше быть пьяным, чем глупым. Хмель проходит. Зачем ссориться с Вольманом? Пока…

С соседней скамейки доносился шепот молодой парочки. Они держались за руки, целовались и не переставая говорили, глядя в глаза друг другу.

— Ты не хочешь предварительно поговорить с Вольманом? — неожиданно спросил Албу.

— С Вольманом?.. Как я попаду к нему? — Бэрбуц задал этот вопрос скорее себе, чем Албу, потом он вздрогнул и потряс Албу за плечо — Что это значит?.. Слышишь… Что это все значит?

— Ничего не значит, — сказал А лбу и высвободился — Если хочешь побеседовать с ним, я устрою тебе встречу. — Он с минуту молчал. Потом с иронией продолжал: — Ты умеешь убеждать. Поговори с ним о сборке станков. Может быть, тебе удастся разъяснить ему… В конце концов ты и сам сказал, что ему же лучше… и нам это на пользу… По крайней мере будешь знать, что тебе следует делать. Если он согласится, будешь говорить с ним по-одному, если нет — по-другому. Не правда ли?

Бэрбуц промолчал. «Как узнать, что у него на уме?» Но Албу держал Бэрбуца в руках. Выхода не было: надо соглашаться. Он спросил:

— Значит, ты представишь меня Вольману?..

— Да…

— Ты поддерживаешь связь с Вольманом?

— Ну, что ты, — засмеялся Албу. — Откуда у тебя такие мысли?

Они опять помолчали. Где-то поблизости спокойно журчал Муреш.

— Видишь ли, Петре, все не так уж сложно, как кажется…

Бэрбуц вздохнул. Спустя некоторое время он сказал: