Клетушки, где обитали жители дома, были разгорожены между собой одеялами.

– Что от труб ТЭЦ "Тракторного завода" осталось?-послышался справа жидкий старческий голос. И щуплый, чахоточного вида дедок откинул занавеску, и кряхтя поднялся, кашлянув.

– Да считай, отец, ничего,-повернувшись на голос, ответил Александров. Перекинул окурок в угол рта и сплюнул:-"Ворошиловский элеватор", как решето стоит,-сделав несколько быстрых затяжек, Александров добавил:-От "Сарепты" до "Тракторного" какие-то корпуса остались. Но танки завод выпускает. Только некрашеные они и без прицельного оборудования. А так-вполне ...,-и быстро потушил цигарку.

Дедок накинул на плечи пальто, придержав пальцем очки, на переносице обмотанные бинтиком и понимающе махнул головой.

В теплом углу, между небольшими узлами и корзинами, отлеживался военный, буквально окутанный бинтами.

– Пока снег не лег, воду для "максимов" брали из батарей отопительной системы. Совсем недавно еще на Волгу ходили. Кипятили, конечно, а животы все равно болели,-произнес он, едва слышно, наматывая на палец завязку от болтающихся на веревке кальсон:-Тогда, на берегу, мне в трех местах шапку прострелили. А теперь намело, да навалило. Набирай сколько хочешь,-под бинтами его улыбка казалась особенно потерянно грустной.

Из пехоты уходят только по ранению или убитыми.

Оглядываясь по сторонам, Джульетта с тревогой думала, как люди тут вообще живут?

Холодом ткнуло в шею и Дэвид ощутил приставленный ствол автомата. Он послушно двинулся по коридору. Уж Глущенко точно знал куда их ведет. Тем более, что Павлов шагал впереди.

У Джульетты дрогнуло под ложечкой. И она быстро догнала Дэвида, взяв того за руку.

Это было довольно большое помещение со множеством комнат. Коптилки, сделанные из снарядных гильз, тускло освещали стены. По подвалу, здороваясь с разведчиками, то и дело проходили и скрывались вооруженные бойцы.

"Обмундирование с петлицами и кубарями,"-отметил Дэвид: "Погоны в красной армии ввели только после Сталинграда."

Подвал состоял из четырех отсеков, изолированных друг от друга капитальными стенами. Между вторым и третьим подъездами был особый ход в подвале, со стороны Солнечной улицы. Здесь стоял отопительный котел. От него во все стороны расходились поржавевшие трубы. Во всех секциях подвала, у южной стены, находились изолированные комнатушки. В них тоже ютились женщины, старики и дети. Четыре подъезда дома были обращены на "Солнечную улицу". А западная торцовая и северная стена выходили на площадь.

Четверка достигла организованного на подвальном этаже лазарета. Отдельными гирляндами висели простиранные бинты. Под ногами валялась неубранная фуфайка, насквозь пропитавшаяся кровью. В воздухе витал еле различимый запах карболки. Доносился безрадостный хор тягучих стенаний разных людей.

Легкораненый отжал в тарелке тряпку и положил ее на пылающий лоб бойца, который что-то бормотал в горячем бреду, продолжив рассказывать сан инструкторше:

– ... и в окно-шасть. Запрыгнул кот. Знаешь как всех напугал? Думали-немцы метнули связку гранат. А кот грязный, с обожженным боком. Мякнул жалобно. Вроде пожалеть надо. А мы едва того кота не убили,-и сам же тихонько засмеялся.

Кто-то принялся кричать рядом с перевязочной, в бредовом забытьи. От повязок пропитавшихся кровью шибанул гнойный, тяжелый запах.

Санитарка седьмой роты, худенькая Маруся Ульянова, едва улыбнулась истории про кота. И продолжила обрабатывать волдыри от ожогов на руках бойца с густой, как щетка, шевелюрой.

– С утра, с тобой же в штыковую ходили,-рассказывал один другому, у которого были замотана вся голова и правая нога до колена:-У меня березовый приклад в рукопашной о немецкую каску раскололся. Что делать?-он был худ и говорил с акцентом. На изрядно заросшем, перебинтованном лице остались только светящиеся угольками глаза.

– Души! Зубами грызи гадов!-пылая местью и мгновенно стервенея, заявил красноармеец, в замазанных кровью штанах.

– А если под руками ничего нет и до шеи не добраться?-сжимая кулаки, не унимался худой.

– Тогда то, чем девок любишь, тем и колоти. А то потом без надобности будет. Не заслужили фашисты легкой смерти,-без какой либо толики юмора посоветовал обожженный и зашелся в долгом кашле.

Джульетта почувствовала, как бьется вена у нее на лбу.

"До предела израненные, измотанные, эти люди внутренне были готовы к любым испытаниям."

Что-то неминуемо назревало.

Разведчики повели Дэвида и Джульетту по темному проходу, где улавливался мутный полусвет впереди. Они подобрались к стене, там виднелось отверстие, из которого едва сочился слабый огонек. Через него-четверка проникла в большое подвальное помещение, под вторым подъездом. Тут отдыхали бойцы свободные от нарядов. В подвале было накурено и горел костер, чей угарный дым уходил через пролом в потолке.