– Это безумие. Я на такое не пойду,-скулил себе под нос черноусый, поникнув головой и горестно вздыхая. Вот уже четверть часа он заливался горючими слезами и просил его отпустить. Но этот фокус не работал. Бойцы удрученно наблюдали за бормотанием этого человека. Слезы мольбы и попытки оставить свою задницу в теплом месте не прекращались:-Вы не представляете, как это-жить под немцами. На воде, да гнилой картошке,-продолжало зудеть его паучье нутро.-Не прикидывайтесь, что у меня есть шанс,-у черноусого дрожала нижняя губа, а взгляд метался. Оттенки страдания в его голосе были неисчерпаемы.-Зачем притворяться: из меня солдат-никакой. Пошло оно все. Сил моих больше нет. Мне и так помирать сегодня. Я тут остаюсь. Отвоевался!-срываясь на хрип и кашляя, причитал черноусый.

Гвардии сержант Павлов едва шевельнул плечами.

– Там кто-то мне условия ставит? Или я не расслышал?!-в его вопросе угадывался запашок напалма.

– Угомонись, ты,-прошипела Джульетта, как рассерженная кошка. Она едва слышала собственный голос, так сильно звенело в ушах:-Останемся живы, пришлю тебе на рождество сопливчик, только заткнись.

Профессорской дочке хотелось верить, что она не такая размазня.

Черноусый их вроде бы и не услышал.

– Все тут поляжем ...,-от жалости к себе у него дрожали желваки.

Командир разведгруппы неуловимо точно сместился к черноусому. Сгреб паразита, сеющего панику и страх, за воротник пальто и приподнял ровно на столько, чтобы тому пришлось стоять на цыпочках.

– Помилосердствуйте ...

В глазах Павлова появился блеск вороненой стали.

– Пойдешь впереди. И не пикнешь мне больше,-разведчик знал все способы заставить поднадзорных соблюдать условия принудительной сделки.

Рот черноусого открывался, как у задыхающейся рыбы. Как только бедолага закатил глаза и начал погружаться в состояние убаюкивающего умиротворения, Павлов влепил ему пару хлестких пощечин и отпустил, когда понял, что тот окончательно пришел в себя.

Привычный к такому тону черноусый замолк. И тихо присел в сторонке, на кучу выжженных кирпичей, втянув голову в плечи. Примерную кротость этого существа трудно было назвать мужской чертой. Но бойцов устроил такой итог. Его тоскливый монолог изрядно поднадоел.

Павлов вернулся на прежнее место. Угрюмо заглянув в глаза Дэвиду, он произнес:

– Надеюсь, с тобой не надо разговаривать, как с этой шкурой?

Дэвид чуть не рассмеялся вместо ответа.

Павлов едва заметно смутился. Перевел взгляд на Джульетту и вновь задал вопрос Дэвиду. Только намного мягче:

– Проходы наметил? Какое-никакое, но огневое прикрытие мы вам организуем. По-глупому только не суйтесь ...

– Не чеши по ушам, разведка,-перебил его Дэвид:-Это почти невозможно. Но мы справимся,-его уверенность была настолько дерзкой и ничем не подкреплялась, что сержант не смог скрыть своей досады:

– Много о себе представляешь.

Он схватил Джульетту за предплечье и подтолкнул к Дэвиду.

– Иди. Уговори его тебя тут оставить. Даю поблажку. Пока я добрый-пользуйся.

В душе воздушного маршала глубоко засел отчаянный взгляд разведчика, который искренне верил, что Дэвид только делает вид, что он не так прост.

Джульетта кивнула, словно этого и ждала. Она осторожно взяла руку Дэвида и мягко потерлась о нее своей бархатистой щекой.

Его мускулы были упругими, а ладонь такой теплой.

– Утешь меня,-произнесла девушка, едва слышно.

Из серой хмари неба сыпал снег и во всю дул ветер.

– Сейчас мне придется много убивать,-произнес Дэвид так же тихо, стараясь не растерять настрой:-И не всегда, как бы я не старался, это будет получаться. Ты должна помогать мне. Сможешь?

– Если до того дойдет,-она была потрясена этой просьбой и ответила по необходимости:-Наверное ... смогу,-пар изо рта поднимался в морозный воздух.

Она была готова постараться.

Дэвид внимательно посмотрел на Джульетту.

– Придется туго,-и голос, при этом, оставался тихий-тихий. Не его. Но лицо сохраняло суровое выражение и строгую решимость.

Она кивнула, сглатывая слюну. Конечности стыли, а дыхание замирало.