Возвратившаяся после обеда миссис Найт была необычайно удивлена, увидев толпу людей, собравшихся перед ее школой. Когда она подошла ближе и шум достиг ее ушей, ее охватил настоящий страх — она подумала, что в принадлежащем ей здании кого-то убивают. Она бросилась к двери и, распахнув ее, увидела классную комнату в совершенно устрашающем виде: поваленные стулья, перевернутые парты, струящиеся по полу чернила, и среди всего этого разгрома стремительно мчались неистовые «реки», а старый «отец-океан» с пылающим лицом скакал как сумасшедший на возвышении у доски.

— Что это значит? — задыхаясь от ужаса, еле вымолвила миссис Найт.

При первом же звуке ее голоса «реки» замерли, а «отец-океан» резко оборвал свои курбеты и поскорее спрыгнул с возвышения. Каждая из девочек, казалось, вдруг осознала, в каком состоянии комната и как ужасно то, что они сделали. Робкие съежились за партами, смелые пытались напустить на себя беззаботный вид. Вдобавок ко всему, те ученицы, которые ходили обедать домой, начали возвращаться. Они с изумлением смотрели на произведенные разрушения и шепотом спрашивали, что здесь происходило.

Миссис Найт позвонила в колокольчик и, когда установился некоторый порядок, велела поставить на место парты и стулья, а сама принесла мокрые тряпки, чтобы вытереть с пола чернила. Это было сделано в глубоком молчании. Выражение лица миссис Найт было таким пугающе торжественным и суровым, что повергло в полное уныние виновные «реки», а «отцу-океану» захотелось оказаться за тысячу миль от школы.

Когда класс был приведен в обычный вид и девочки заняли свои места, миссис Найт обратилась к ним с короткой речью. Она сказала, что никогда в жизни не была так возмущена; она полагала, что может доверять им, и надеялась, что и в ее отсутствие они будут вести себя как настоящие леди. Мысль о том, что они способны на столь возмутительное поведение, могут поднимать такой шум и пугать прохожих, никогда даже не приходила ей в голову, и случившееся глубоко ее огорчает. Это подает плохой пример всему соседству — под которым миссис Найт подразумевала конкурирующую школу, — и мисс Миллер только что прислала маленькую девочку узнать, не пострадал ли кто-нибудь и не может ли она, мисс Миллер, чем-нибудь помочь. Это, естественно, усугубляло ситуацию! Миссис Найт выразила надежду, что они сожалеют о содеянном; она считает, что они должны и сожалеть, и стыдиться. Теперь занятия пойдут как обычно. Виновные, разумеется, подвергнутся наказанию, но ей нужно подумать, прежде чем решить, в чем оно будет заключаться. Пока же она хочет, чтобы все они серьезно об этом подумали, и если какая-нибудь из них чувствует, что виновата больше остальных, то сейчас самый подходящий момент встать и признаться в этом.

Сердце у Кейти замерло, но она храбро поднялась.

— Я придумала эту игру, и я была отцом-океаном, — сказала она изумленной миссис Найт, которая пристально смотрела на нее с минуту, а затем ответила торжественно:

— Очень хорошо, Кейти, садись, — что Кейти и сделала, чувствуя себя еще более пристыженной, но вместе с тем и успокоенной. Есть в словах правды спасительная благодать, которая помогает правдивым людям преодолевать самые тяжкие из невзгод, и теперь Кейти это обнаружила.

Вторая половина дня была долгой и томительной. Миссис Найт ни разу не улыбнулась, и Кейти после бурных и волнующих событий утра теперь почувствовала себя несчастной. Она получила не один сильный удар во время «слияния рек» и наставила себе синяков, даже не зная об этом, когда задевала парты и стулья. Все эти ушибленные места теперь начали болеть, в голове стучало так, что она почти ничего не видела, а на сердце, казалось, лежала огромная тяжесть.

Когда занятия кончились, миссис Найт поднялась и сказала:

— Прошу всех, кто принимал участие в игре во время большой перемены, остаться в классе.

Остальные вышли, и дверь за ними закрылась. Это был ужасный момент: оставшиеся в классе никогда не смогли забыть его, так же как и полный безнадежности стук, с которым захлопнулась дверь за последней из уходящих учениц.

Я не могу сообщить вам, что именно говорила миссис Найт, скажу лишь, что все было очень трогательно, и вскоре большинство девочек заплакало. Было объявлено и наказание за их прегрешения: три недели без большой перемены, но даже это было далеко не так тяжело, как видеть миссис Найт такой «серьезной и огорченной» — так потом рассказывала своей маме Сиси. Одна за другой всхлипывающие грешницы покидали классную комнату. Когда большая часть их ушла, миссис Найт подозвала к себе Кейти и отдельно сказала ей несколько слов. Они не звучали по-настоящему сурово, но полной раскаяния и усталой Кейти немного было нужно, чтобы из глаз ее хлынул ливень или целый океан — тот самый, который она изображала прежде.

В результате мягкосердечная миссис Найт была так глубоко растрогана, что сразу отпустила ее и даже поцеловала в знак прощения, отчего бедный «океан» зарыдал еще горше. Всю дорогу домой Кейти всхлипывала; верная Кловер, бежавшая рядом с ней в глубоком горе, умоляла ее не плакать и пыталась, хоть и тщетно, висящими рваными клоками закрыть дыры на ее платье, которое было разорвано по меньшей мере в десяти местах. Но Кейти не могла перестать плакать, и просто счастье, что тети Иззи случайно не оказалось дома и единственной, кто видел Кейти в этом жалком состоянии, была Мэри, нянька, которая души не чаяла в детях и всегда была готова прийти им на помощь. И теперь она принялась ласкать и утешать Кейти точно так, как если бы это была Джонни или маленький Фил. Мэри взяла ее на колени, омыла пылающий лоб, расчесала волосы, положила компрессы из арники note 7 на синяки, переодела ее в чистое платье, так что к тому времени, когда все сели пить чай, бедняжка, если не считать покрасневших от слез глаз, выглядела как обычно, и тетя Иззи ничего не заметила.

Каким-то чудом доктор Карр оказался дома в этот вечер. Такое событие всегда было большой радостью для детей, и Кейти почувствовала себя совершенно счастливой, когда младшие ушли спать, а она получила папу в свое полное распоряжение и смогла рассказать ему всю историю.

— Папа, — сказала она, присев к нему на колено, что очень любила делать, хоть и была уже совсем большой девочкой, — почему одни дни бывают такие удачные, а другие — такие неудачные? Вот сегодня все началось с плохого, и все, что случилось за день, было плохо, а в другие дни и начинается хорошо, и идет хорошо целый день. Если бы тетя Иззи не задержала меня утром, я не получила бы плохую отметку по грамматике, и тогда я не рассердилась бы и, возможно, не попала бы и во все остальные переделки.