Но на следующий день в корзине, предназначенной для «симпозиумов», оказалась большая пачка мятных леденцов, так что ни одно общество не могло похвалиться преимуществом перед другим. Были они почти равными и в длине сплетенных гирлянд: «чаши» насчитали 900 ярдов, «симпозиумы» — 902.

Что же до залов колледжа, которые были украшены этими гирляндами и которые девочки смогли увидеть вечером накануне торжества, невозможно было сказать, какой из них лучше. Каждое общество предпочитало свой, а ректор Сирлс сказал что оба делают честь юным леди.

А в день выпуска все девочки сидели на галерее в церкви и слушали речи. День оказался очень жарким, а речи — на такие темы, как «Влияние республиканской формы правления на литераторов» или «Абстрактный закон справедливости применительно к делам человеческим», — не были особенно интересными. Но музыка и толпа, вид шести сотен дам, одновременно обмахивающихся веерами, — все это было занимательно, и девочки ни за что не согласились бы пропустить такое зрелище. Позднее в тот же день им представилось и другое развлечение в виде вереницы дам в розовом и голубом и кавалеров в белых перчатках, направлявшихся на прием в дом ректора мимо здания пансиона. Но девочкам недолго пришлось наслаждаться этой картиной, так как мисс Джейн, догадавшись о происходящем, прошла по комнатам и распорядилась, чтобы все легли спать.

Казалось, что после выпускного дня Хиллсовер погрузился в глубокий сон. Большинство профессорских семей отправилось отдыхать в горы или к морю, оставив закрытыми свои дома. Городок приобрел сонный, заброшенный вид. Не было видно мальчиков, играющих в мяч в сквере или качающихся на воротах колледжа; на улицах — никаких признаков жизни. Погода стояла по-прежнему теплая, учеба, шедшая заведенным порядком, становилась скучной, и потому учителя и ученицы были одинаково рады, когда наступила середина сентября, а с ней и начало осенних каникул.

Последний день семестра был днем предотьездной суеты. Все здание школы было отдано сундукам и упаковке вещей. Миссис Нипсон сидела у себя за столом, выписывая счета и выслушивая просьбы о распределении комнат на следующий семестр. Мисс Джейн пересчитывала учебники и атласы, обращая внимание на каждое чернильное пятно или загнутый уголок страницы. Девочки бегали по дому в поисках забытых вещей, решали, что взять с собой, а что оставить, договаривались, кто с кем будет гулять предстоящей зимой. Все правила распорядка были забыты. Белла дважды съехала вниз по перилам лестницы и не получила замечания, а Роза Ред, обхватив Кейти за талию, в вальсе прошлась с ней вдоль всего Квакер-коридора.

— Я до того счастлива, что мне хочется кричать! — объявила она, когда, повернувшись последний раз, они оказались прижатыми к стене. — Какая прелесть — каникулы! Но, Кейти, ты, похоже, совсем не рада.

— Ты же знаешь, мы едем не домой, — ответила Кейти довольно печально. Они с Кловер не так радовались приходу каникул, как остальные девочки. Провести месяц с миссис Пейдж и Лили было, разумеется, совсем не то, что провести его с папой, Элси, Джонни, Дорри и Филом.

Но на следующее утро, когда к школе подъехал большой дилижанс и его заполнили девочки, когда миссис Нипсон встала в дверях и ласково махала рукой на прощание, а горничные, вытиравшие пыль в комнатах верхнего этажа, размахивали из окон своими тряпками, девочки обнаружили, что общее волнение передалось и им, и всей душой предались веселью, которое усиливалось по мере того, как дилижанс удалялся от школы. Все чувствовали себя такими счастливыми и добродушными, что некоторые даже посылали воздушные поцелуи мисс Джейн.

Не часто встретишь на железной дороге такую необузданную компанию пассажиров. Им предстояло всем вместе доехать до узловой станции, и мистеру Грею, отцу Эллен, чьим заботам миссис Нипсон поручила всю компанию, приходилось прилагать множество усилий, чтобы поддерживать хоть какой-то порядок. Это был робкий немолодой джентльмен, и, как заметила Роза, своим видом он напоминал степенную курицу, которая вдруг обнаружила, что отвечает за поведение целого выводка утят.

— Ах, что вы! — слабо протестовал он. — Вы хотите купить еще сластей? Вы не думаете, что столько орехов может быть вредно для вас?

— Нет-нет, сэр, — ответила Роза, — орехи никогда еще мне не повредили. Я могу есть их тысячами! — Но так как в этот момент в вагон вошла полная дама и сделала несколько шагов к свободному месту рядом с Розой, та дико выкатила глаза и сказала: — Извините, но, пожалуй, мне лучше сесть с краю, чтобы я легче могла выйти, если у меня будет припадок.

— Припадок! — вскрикнула полная дама и удалилась со всей поспешностью. Роза засмеялась с плутовским видом девочки прыснули со смеху, а мистер Грей явно содрогнулся.

— Она действительно подвержена припадкам? — шепнул он дочери.

— О нет, папа! Это все ее шалости! — извиняющимся тоном сказала Эллен, смеявшаяся вместе со всеми. Но мистер Грей не чувствовал себя спокойно и был очень рад, когда они добрались до узловой станции и половина его беспокойных подопечных пересела на другой поезд.

В шесть часов они прибыли в Спрингфилд. Полдюжины пап ожидали там своих дочерей, поезда уже были поданы на посадку, последовал хор прощальных восклицаний. Мистер Пейдж был всецело поглощен Лили, которая непрестанно целовала его и болтала без умолку, так что он не замечал ничего другого. Луизу увел ее дядя, в доме которого она должна была переночевать, а Кейти и Кловер оказались совсем одни. Им не хотелось мешать Лили, и они отошли в сторону и сели на скамью, остро ощущая свое одиночество и тоску по дому; и хотя ни одна не сказала этого, я уверена, что они думали о папе.