Кларенс, коренастый, веснушчатый мальчик лет тринадцати, с рыжеватыми волосами и рыжеватыми отблесками в глазах, казалось, был очень рассержен этим заявлением матери. Он не стал пожимать руки кузинам, но, подняв плечи, пробормотал угрюмо: «Как поживаете?», сел за стол и без промедления уткнулся в стакан с молоком. Мать с отвращением вздохнула.

— Ну что ты за мальчик! — сказала она. — Твои кузины подумают, что тебя совершенно не воспитывают. Но это не так, я потратила на тебя в два раза больше сил, чем на Лили. Я прошу прощения за него, Кейти. Но бесполезно пытаться учить мальчиков вежливости!

— Вы так думаете? — сказала Кейти, вспоминая Фила и Дорри и не понимая, что миссис Пейдж имеет в виду.

— Привет, Лили! — бросил Кларенс, только теперь заметив сестру.

— Как поживаешь? — отозвалась Лили небрежно. — Я как раз думала о том, сколько времени пройдет, прежде чем ты соизволишь заметить мое существование.

— Я тебя не видел.

— Я знаю, что не видел. Кто еще так может? Что есть у тебя глаза, что нет…

Кларенс бросил на нее сердитый взгляд и продолжал есть. Но мать, казалось, была не в силах оставить его в покое. «Кларенс, не бери так много в рот! Кларенс, прошу тебя пользоваться салфеткой! Кларенс, ваши локти на столе, сэр! Кларенс, не пытайся говорить, пока не проглотишь весь хлеб, что у тебя во рту!» — звучало поминутно. Кейти было очень жаль Кларенса. Конечно, манеры его были из рук вон плохи, но казалось ужасным, что к ним постоянно привлекали общее внимание.

Вечер прошел довольно скучно. Гостиная производила впечатление приведенной в порядок исключительно для гостей, отчего все держались чопорно. Миссис Пейдж не шила, не читала, а просто сидела в кресле, словно леди с модной картинки, и задавала вопросы о жизни в Хиллсовере. На некоторые из них было нелегко ответить, например: «Есть ли у вас другие близкие подруги в школе, кроме Лили?» Около восьми часов пришли два очень молодых джентльмена, увидев которых полусонная до этого Лили оживилась и стала болтлива. Один из них был тот самый мистер Джордж Хикмен, чей отец был женат на сестре свояченицы мистера Пейджа, и это неким непостижимым образом делало его «двоюродным братом» Лили. Он был студентом Эрроумауского колледжа и, казалось, имел такой запас шуток, над которыми им с Лили нужно было посмеяться, что вскоре они удалились на диван в глубине гостиной, где беседовали шепотом. Другой молодой человек, представленный девочкам как мистер Илс, остался развлекать остальных трех дам, каковую обязанность исполнял, посасывая в полном молчании набалдашник своей тросточки, пока они говорили с ним.

Он тоже был студентом второго курса Эрроумауского колледжа.

Неожиданно посреди разговора дверь, стоявшая приоткрытой, распахнулась чуть шире, и стала видна голова собаки, а затем хвост, так умоляюще махавший о разрешении пройти дальше, что Кловер, которая любила собак, протянула руку со словами:

— Ну, иди сюда, бедняга!

Пес сразу бросился к ней. Он не был красив — крапчатый, «цвета перца с солью», тупоносый, с неопределенной формы хвостом. Но вид у него был добродушный, и Кловер дружески приласкала его, в то время как мистер Илс вынул набалдашник изо рта, чтобы спросить:

— Что это за порода, миссис Пейдж?

— Понятия не имею, — ответила она, а Лили с дальнего дивана добавила жеманно:

— О, это ужаснейший пес, мистер Илс. Мой брат подобрал его на улице, и никто ничего о нем не знает, кроме того, что это самая вульгарная порода — дворняжка, я думаю.

— Неправда! — раздался суровый голос из холла. Все подскочили на месте, а Кейти заметила в приоткрытую дверь блестящий мстительный глаз, уставившийся на Лили. — Это очень ценная порода — полумастиф-полутерьер с примесью бульдога. Так-то, мисс!

Эффект был потрясающим. Лили взвизгнула, миссис Пейдж бросилась к двери, но пес, услышав голос хозяина, также метнулся к двери и проскочил перед миссис Пейдж, едва не сбив ее с ног. Кейти и Кловер не могли удержаться от смеха, и мистер Илс, встретив их веселые взгляды, снова вынул тросточку изо рта и сделался разговорчив.

— Этот Кларенс — забавный мальчуган, — заметил он доверительно. — И сообразительный к тому же. Славный был бы малый, если бы его не пилили столько. Нагоняи никогда не приносят человеку пользы. Вы согласны, мисс Карр?

— Конечно, не приносят.

— Послушайте, — продолжил мистер Илс. — Я, кажется, видел вас в Хиллсовере? Вы ведь обе из Монастыря?

— Да, но сейчас каникулы.

— Я уверен, что вас видел. Вы жили в комнате прямо напротив дома ректора, да? Я так и подумал. Мы в колледже не знали ваших имен и называли вас «настоящие монашки».

— Настоящие?

— Да, потому что вы никогда не смотрите на нас из окон. Настоящие монашки и мнимые монашки — разве непонятно? Почти все юные леди в пансионе — мнимые монашки, кроме вас и еще двух, хорошеньких, на верхнем этаже — пятое окно с конца.

— О, знаю! — сказала Кловер, которую очень позабавило данное им определение. — Он говорит о Салли Элсоп и Эми Эрскин, Кейти. Они такие милые девочки!

— Да? — отозвался мистер Илс, с видом человека, старающегося запомнить имена, чтобы повторить их впоследствии другим. — Я так и думал. Они не такие веселые, как некоторые другие, но человеку нравится в девушках не только веселость. Если бы моя сестра была в таком пансионе, я предпочел бы чтобы она вела себя, как вы.

Кейти заботливо сохранила в памяти эти слова для пользы ОИЛ.