— Я могла бы попросить синьора Галли приютить у себя Лили…

— Но ведь вам хочется, чтобы дочь была здесь, возле вас. У нас есть и другие комнаты для гостей. Для друзей всегда найдется место, Джулия.

— Благодарю вас, — сказала Джулия.

Она попросила у Николо машину, чтобы съездить в Неаполь встретить Лили.

Лили сошла с самолета в густой толпе пассажиров, но Джулия сразу увидела ее. Они бросились навстречу друг другу, и, обняв девочку, Джулия заметила, как она выросла и округлилась.

— Ты выросла, — сказала она.

— А ты похудела, мама. И так загорела.

— Мне много приходится работать на открытом воздухе. Посмотри на мои руки. — Джулия показала ей ладони: пальцы загрубели от постоянной работы с землей, а ногти были поломаны. Лили смотрела на них, пораженная. Оказавшись около расхлябанного «фиата» Николо, она спросила:

— Это твой автомобиль?

Джулия рассмеялась.

— Я одолжила его ради такого исключительного случая. У меня нет своей машины. Как нет и дома. Ты остановишься в замке.

Джулия описывала дочери все в своих письмах. Кроме того, она говорила с Лили по телефону и рассказала о продаже «Чеснока и сапфиров». К ее удивлению, Лили приняла новость так, как будто ожидала этого.

— Ведь ты не дорожишь этими магазинами, как прежде? — сказала она. — Во всяком случае, не так, как это было, когда я была маленькой. Мне тогда казалось, что ты любишь их больше, чем меня.

— Это не так. Ведь я делала это ради тебя.

— Теперь-то я понимаю, — Лили засмеялась.

И вот сейчас Лили сидела рядом с ней в автомобиле. Они находились в густой сутолоке неаполитанского уличного движения.

— Так мы остановимся в замке? Со всеми этими забавными людьми?

— Они не забавные, Лили. Это больные, увечные или старики. А в остальном они точно такие же, как и ты. — Голос Джулии прозвучал несколько резко. Начало было малообещающим. — Впрочем, неважно, — поспешно добавила она. — Ты не рассказала мне о себе. Чем ты занималась все это время?

Лили в основном уже писала ей об этом. Джулия с удовольствием отметила, что Марко Поло отодвинулся на второй план и гораздо большее внимание ее дочь уделяла своей подружке Элизабет и их общим занятиям. Это напоминало Джулии ее собственную дружбу с Мэтти, когда они учились в школе на Блик-роуд.

— Ты виделась с Мэтти?

— Да, она приезжала с Митчем. Красивая. Теперь у нее белый «ягуар».

— У Мэтти?! Разве она водит машину?

Лили расхохоталась.

— Кое-как.

Джулия написала Мэтти, но та не была любителем вести переписку. Ответные письма были какие-то поверхностные, а иногда их и совсем трудно было разобрать. Вставшая когда-то между ними преграда ощущалась еще и сейчас.

Всю дорогу Лили весело болтала. Когда они выехали на побережье, девочка вся подалась вперед.

— Посмотри-ка! Море совсем голубое!

Джулия указала ей на возвышающуюся перед ними гору с острой вершиной, которую венчало Монтебелле. Машина начала взбираться вверх, словно по спирали. В открытые окна ветер доносил запах дикого чабреца и пряных трав. Лили примолкла. Она напряженно смотрела на уходящую вверх ленту дороги. Затем неожиданно спросила:

— Мамочка, ты в порядке?

Джулия похлопала ее по руке.

— В полном порядке.

Но первые дни пребывания Лили в замке оставляли желать лучшего.

Лили стояла в дверях комнаты Джулии и удивленно смотрела на узкую постель и одинокий стул, придвинутый к столу, заваленному книгами по садоводству и огородничеству.

— И это все, что у тебя есть?

— Да, потому что в большем я не нуждаюсь. Не все ведь и в Лондоне живут в роскошных домах, и не все в Дорсете имеют поместья.

— Это я знаю, — капризно сказала Лили.

— Неужели?

В трапезной за ужином девочка сидела молча и едва прикоснулась к еде.

У Джулии была работа, и она спокойно продолжала заниматься ею. В те дни, когда Лили огорчала ее, Джулия старалась уединиться в саду. Она понимала, что Лили дуется, чувствовала недовольство, но потом смягчалась: в конце концов, ведь у девочки каникулы.

— Сегодня мы спустимся с тобой к побережью, — предложила как-то она. — И возьмем кое-кого из детишек.

— Я не хочу никуда идти с этими детьми. На нас будут таращиться люди. Ведь ты моя мать.

— А ты — моя дочь! Но ведь мы не принадлежим друг другу, как вещи, верно? Ты это уже доказала.

Лили пыталась выдержать ее взгляд.

— Мне здесь не нравится. Все эти старики, больные дети, монахини. От этого мурашки бегают по коже. Кусок не лезет в горло, когда вокруг тебя пускают слюни и мычат. Я думала, что приеду в твой дом. В нормальный дом, к которому я привыкла.