Это был трудный подросток. В замке он никому не хотел подчиняться, а в школе выводил всех из себя. Но неожиданно привязался к Джулии и направил свою неуемную энергию на восстановление сада. Вначале он равнодушно смотрел на ее усилия, но вскоре уже не мог скрыть своего восхищения. Джулию удивляла его природная тяга к растениям. Казалось, что чисто интуитивно он знал гораздо больше, чем она, упорно изучающая книги Чины.

Когда Джулия сказала Томазо, что у него зеленые пальцы, переведя выражение дословно, он растерянно уставился на свои пальцы, а потом на нее, отчего Джулия невольно рассмеялась. На какой-то миг лицо мальчика исказила гримаса, но в следующую минуту он уже смеялся.

Если бы Джулия позволила ему, он бы работал в саду и по ночам. Особенно он был полезен в общении со старательным неуклюжим Гвидо, чтобы направить его необузданную энергию в нужное русло.

Джулии удалось приобрести различные семена, а также рассаду, которую приготовил для нее Вито. Вскоре напротив стены замка начали созревать помидоры. Момент, когда Джулия и Томазо принесли на кухню первый небольшой урожай помидоров и земляники со свежими листьями базилика, был поистине триумфальным. Монахини и женщины-поденщицы приняли этот скромный дар с большой благодарностью.

Джулия внимательно ухаживала за розами, следуя книжным инструкциям, и вот на фоне старых стен расцвели разные сорта розовых и белых роз. По сравнению с этим уголком земля партера, несмотря на заботливый уход, казалась пустошью. Джулии удалось сохранить весьма немного от прежней растительности из-за невероятного энтузиазма Гвидо, и поэтому полезные овощи занимали лишь небольшую часть геометрической структуры, а свежеподстриженная живая изгородь из вечнозеленого самшита и расчищенные дорожки лишь подчеркивали общую картину опустошения.

Джулия начала мечтать о цветниках с оригинальной планировкой. В книгах были показаны разноцветные «ковры» из герани, ноготков и петуньи. Николо поделился отростками герани из собственных горшков, но они совершенно потерялись в обширном пространстве зимнего сада. Однако Джулия решила, что на следующий год посадит уже собственные семена. У нее будет рассада, которую она размножит, чтобы со временем полностью засадить весь цветник. Но что можно сделать сейчас?

Чина предупреждала ее, что каждый новоявленный садовник ожидает немедленных результатов, и теперь Джулия улыбнулась, сознавая свое нетерпение. Ежедневный кропотливый труд приближал ее к намеченной цели.

Преодолевая робость и ошибки в итальянском языке, Джулия ходила по деревне, прося выделить ей немного семян тех или иных растений для монастырского парка.

Эта необходимость просить и убеждать напомнила ей начало другой истории — создание «Чеснока и сапфиров». Но удовлетворение от самых незначительных достижений в Монтебелле было несравненно большим. Поначалу ее встречали недоуменным пожатием плеч и удивленными взглядами, но Джулия не упускала случая объяснить, что это нужно для монастырского сада, а здешняя община сестер пользовалась в деревне большим уважением. Кроме того, местным жителям было любопытно, что делает за стенами замка эта эксцентричная англичанка. Со временем они и сами стали заходить на территорию замка со своими приношениями. Постепенно они прониклись доверием к Джулии. Встречаясь там со своими соседями, они, энергично жестикулируя, обменивались впечатлениями, выражая свой восторг розами и цветником. За ними начали приходить и обитатели замка, и неожиданно зимний сад стал центром социальной жизни общины. Монахини одобрительно кивали и улыбались, а Джулия, Томазо и Гвидо приветливо встречали гостей, приносящих свои скромные дары в виде разнообразных растений. Джулия принимала все, что приносили, и тут же высаживала на грядки. Благодаря ее заботам и своевременному поливу, которым ведал Томазо, пустовавшие круги и ромбы вскоре превратились в сплошной разноцветный благоухающий ковер.

Через год или два можно будет сделать одну грядку белой, вторую — бледно-голубой, а круг посередине (центр рисунка) — ярко-алым.

Джулия понимала, что для осуществления ее планов потребуется длительный период времени. Но она спокойно глядела в будущее. Если ее жизнь в Монтебелле и была лишена личного счастья, то все же она приносила ей удовлетворение совсем иного рода и своеобразную наполненность, которой она не знала раньше.

К наступлению лета она уже чувствовала, что ее жизнь переплелась с жизнью замка. Несмотря на то, что все ее мысли поглощал сад, большую часть времени она уделяла детям. Наиболее здоровые ходили за ней по пятам. По утрам они сидели в зимнем саду, прячась в прохладной тени, и Джулия разучивала с ними песенки или затевала какие-нибудь игры. Пришла очередная бандероль от Чины. В ней оказалось несколько коробок домино, шашек и прочие настольные игры. «Для твоих итальянских детишек», — написала она. Внимание Чины растрогало Джулию, и она впервые задумалась над тем, почему никогда раньше не делала попыток сблизиться с этой женщиной. В замке сдружиться было так просто. Она тотчас отправила Чине теплое письмо, в котором описывала свое времяпрепровождение с детьми, и даже послала ей в знак благодарности несколько детских рисунков. Присланные игры пользовались огромным успехом, и Томазо оказался таким специалистом по шашкам, что даже Николо не мог обыграть его. Николо, в свою очередь, научил мальчика играть в шахматы, и по вечерам они задумчиво сидели в беседке над шахматной доской, пока Джулия пропалывала и поливала свои грядки.

Те дети, которые могли самостоятельно ходить и наслаждаться разными играми, были счастливы. Но были и другие, прикованные к креслам на колесах, чьи беспомощно болтающиеся головки не в состоянии были подняться, чтобы взглянуть на цветы. Джулия подвозила их вплотную к цветнику, надеясь, что густой приятный аромат окажет свое действие на этих несчастных.

Были еще и хронически больные дети, которых Джулия почти не видела, — за ними присматривали монахини. Но иногда она заходила в две маленькие палаты, чтобы почитать больным детишкам сказки, помочь их искупать, переменить им постельное белье или поводить по полу, поддерживая почти невесомое тельце. Джулия приучала себя к зрелищу страданий, которые наблюдала в том крыле замка, где находились взрослые больные. Однажды, когда умерла одна старушка, сидя в своем кресле во внутреннем дворе, она видела лица монахинь, которые поднимали из кресла мертвое тело. Они были спокойны. В них не было боли. Джулия не могла разделить их веру. Она старалась найти в себе хоть часть их безмятежности. Но вид несчастных людей наполнял ее душу жалостью и негодованием за несправедливость судьбы.

Купая очень худенькую маленькую девочку, Джулия вспоминала Лили, ее округлые крепкие руки и ноги. И это сравнение вызывало у нее смешанное чувство ужаса и желания помочь и окружить любовью эту малышку.

Пие было семь или восемь лет. Все ее тельце было покрыто сочащимися струпьями и болячками, которые она до крови раздирала пальцами. Джулия постоянно чистила и мыла ей ногти и время от времени брызгала прохладной водой на воспаленную кожу, чтобы смягчить зуд. Пия все время просила читать ей одну и ту же сказку. Это был вариант сказки про Рапунцель. Девочка восхищалась золотыми косами Рапунцели и просила снова и снова перечитывать эту сказку. Она дергала руками свои волосы, жесткие, черные и непокорные, стараясь показать покрытый прыщами череп, как будто хотела вырвать эти волосы, чтобы вместо них смогли вырасти другие, красивые.