– Это легко, - говорил он. – Просто мы – идеальны во всем. Совершенный слух, зрение, осязание. Сила, скорость, интеллект. Все вместе. Я слышу, как бьется твое сердце, почти за милю от дома, и могу отличить звук мотора твоего автомобиля от тысячи других, когда ты возвращаешься с работы.

Я отступила на шаг после такого признания, а он лишь снисходительно улыбнулся, когда мое сердце забилось в страхе. Все-таки он был очень опасным существом, и я должна быть благодарна небесам, что он посчитал дружбу со мной важнее человеческой крови.

Вечерами мы по-прежнему беседовали, рассказывая о себе, и Элис заметила, что на работе я перестала напряженно оглядываться на часы каждую минуту. Розали, наша общая подруга из бухгалтерского отдела, тоже уже была в курсе, что у меня появился жилец. И Элис, и Розали мечтали увидеть Эдварда воочию, но я пока не была готова познакомить их.

Всегда, когда я ужинала и завтракала, Эдвард неизменно сидел напротив, наблюдая. Он объяснил, что его завораживает быт человека, проявление жизни, он никогда с подобным не сталкивался и был жаден до подробностей. Хотя по большей части запах и вид еды его отталкивал, и он частенько говорил, что, если бы не мое образование, он бы назвал такой вид существования «примитивным».

Наши отношения продолжали балансировать на грани, Эдвард больше не делал попыток напасть на меня с поцелуем или выпить моей крови, хотя я видела, что иногда ему хотелось и того, и другого. Сама я тоже не решалась преступить грань, понимая, насколько это опасно – и для моего тела, и для сердца, когда он через год уйдет.

Спустя месяц мы все еще оставались друзьями, это стало нормальным, хотя подруги закатывали глаза и нетерпеливо ждали сообщения, что у меня официально появился парень. Интересно, проявили бы они тот же энтузиазм, когда бы узнали, что этот парень – настоящий вампир со всеми вытекающими последствиями? Думаю, они бежали бы от него без оглядки и мне посоветовали.

Ситуация ухудшилась, когда Эдвард перестал уходить каждую ночь. Он сказал, что ему стало легче контролировать себя, он уже не испытывал жажду ежесекундно, привык к новому режиму питания, а также привык к человеческому запаху, окружающему его в городе. Он стал посещать заповедник один-два раза в неделю, этого оказалось достаточно.

Обычно, когда я ложилась спать, он просто оставался на своем месте напротив компьютера, только стул сменило кресло, а монитор – книга. Темнота не мешала ему читать, его зрение было поразительным. Я ложилась в постель, чувствуя спиной его взгляд, и по моему телу неизменно начинали бегать мурашки. Было совсем непросто засыпать под его пристальным наблюдением, но я не хотела выгонять его из комнаты, это было бы невежливо. К тому же, мне, стыдно признаться, нравилось, что он на меня смотрел.

Напряжение между нами возрастало с каждым днем. Мы постоянно случайно прикасались друг к другу на кухне или во время бурного обсуждения телепередачи или фильма, и меня неизменно пронзал электрический разряд, потому что Эдвард никогда не отнимал руку мгновенно, в отличие от меня. Я отдергивала, пугаясь собственных ощущений, пыталась перевести внимание на то, что мы делали до этого, а Эдвард наклонялся ко мне, словно магнит.

Если это происходило на кухне, то я обычно отворачивалась спиной, развивая бурную деятельность у плиты, а Эдвард, изображая любопытство, глядел через мое плечо, как я нарезаю овощи. Мы оба делали вид, что не замечаем, как он медленно вдыхает мой запах. Я замирала от страха, что он хочет выпить моей крови, в то время как вдоль моей спины бежал электрический разряд, прямо в живот и ноги, делая их слабыми. И это уже было вовсе не от страха, а от сильного, подавляющего возбуждения. Я оборачивалась, а он всегда улыбался, и невозможно было определить, понимает ли он, что делает со мной.

Если все происходило на диване, когда мы смотрели телевизор, то я старалась занять позицию на противоположной стороне, чтобы не искушать себя. Но Эдвард во время спора или обсуждения в какой-то момент всегда оказывался рядом. Иногда он случайно касался моего плеча, и его пальцы скользили вниз, где он пытался взять меня за руку. Я игнорировала жест, отвлекая Эдварда разговором, хотя глупо было бы отрицать, как сильно мне хотелось, чтобы он не останавливался.

Иногда он привлекал меня в объятия, чтобы смотреть кино вместе, но я не могла расслабиться ни на мгновение. Такое стирание границ пугало меня, я все еще пыталась направить наши отношения в дружеское русло.

Просто в какой-то момент мое желание достигло точки кипения. Эдвард был в душе, снова с открытой дверью, как всегда. Намеренно ли он это делал или случайно, но я снова остановилась, чтобы подсмотреть, наивно полагая, что остаюсь незамеченной.

Я закусила губу, когда поняла, что он не прикрылся даже шторкой. Струи воды стекали по его бледной гладкой спине, идеально сложенной, очерчивали каждый мускул. Мое сердце снова болезненно заныло. Эдвард замер, чуть повернув голову в мою сторону… и я убежала.

Обычно я ложилась лицом к стене, пытаясь унять неуместное предвкушение, ожидание того, что он не выдержит и заберется ко мне в постель. Проходили минуты в полной тишине… и я, не дождавшись решения Эдварда, нервозно засыпала.