Наш неприметный темно-синий форд свернул на узкую дорогу, уводящую в сторону бабушкиного дома. Теперь-то я знала, почему бабушка так держалась за него, не желая уезжать с мамой и папой во Флориду. Кто бы кроме нее стал присматривать за дверью и чудовищами? А я была совсем мала.

Я искоса посмотрела на Эдварда, его ответный взгляд был пронизан таким пылающим предвкушением, что я протянула руку и пожала его плечо.

– Так ты останешься? – не без дрожи спросила, боясь, что он передумает в любой момент.

– Не знаю… Я очень хочу домой, - прошептал он, подтвердив мои опасения. – Но мысль об одиноком существовании теперь пугает меня.

– Тогда оставайся, - предложила хрипло. – Пожалуйста…

– А ты заглянешь ненадолго ко мне… в гости? – предложил он в ответ, отвернувшись в окно и не желая встречаться глазами. Я знала, что жертва, которую я жду от него, слишком велика.

– Загляну, если это безопасно, - я согласилась.

Эдвард вяло улыбнулся, и мы выехали к дому бабушки.

Отсутствие ухода превратило дом в землянку. От сырости теперь не только крыша, но и стены покрылись мхом. Прежде любимые бабушкой розовые кусты выродились, больше напоминая полузасохшую колючую изгородь. Окна были темными и негостеприимными, а замок, которым я закрывала ворота, сильно заржавел.

Мы открыли дверцы машины и вышли, вдыхая холодный лесной воздух. Моросил дождь, делая сумерки еще более темными, как будто уже почти наступила ночь.

Где-то в чаще заухала сова, и Эдвард посмотрел на меня.

– Знаешь, я бы мог притащить в свой мир ваших хищных зверей; медведей и львов, особенно. Их кровь почти так же хороша, как человеческая. Я бы разбогател, если бы сделал это.

– У вас что, совсем нет хищников? – удивилась я, мы никогда не обсуждали, какие дикие животные выжили на стороне Эдварда.

Он печально покачал головой.

– Свиньи, коровы, лошади… Мелкие не в счет, они используются только как закуска в ресторанах и стоят дороже, чем человеческая кровь. Это считается… ну, экзотика, что ли.

Я захлопнула дверцу машины и пошла вынимать багаж, но Эдвард опередил меня, двигаясь быстрее. Мог себе позволить это здесь, вдали от посторонних глаз.

Я вспомнила, как впервые наблюдала эти его молниеносные перемещения, как пугалась и вздрагивала. Сейчас я ни капельки не боялась моего цивилизованного вампира.

– И ты ни разу не попробовал? – я удивилась, ведь Эдварду этим летом исполнилась одна тысяча семнадцать лет.

Он пожал плечами.

– Не было необходимости тратить такую огромную сумму фактически ни за что, меня устраивала моя жизнь и так. Да и не был я богат, говорю же. Ты вот тоже не пробовала французское вино за восемь тысяч долларов, - засмеялся он, и я поняла аналогию. Действительно, при обилии другого, более дешевого вина, я не расстраивалась, что не попробовала дорогое, тем более и то, и другое было почти одинаковым на вкус. Но тут ведь соблазн состоял не в самой крови, а скорее в возможности укусить живое животное, стать хотя бы на секундочку настоящим вампиром, понять, что это такое.

– А как же любопытство? – улыбнулась я, пиная камушки, попадающиеся под ноги, пока мы, не торопясь, шли к воротам.

– Ты знаешь, сколько нужно выпить кроликов, чтобы насытиться? – спросил с досадой Эдвард.

– Нет.

– Сотню.

– Как семечки, - я посмотрела на моего вампира, он не был довольным.

– Один кролик – никакого интереса, - сказал он. – Только дразнить себя. Напрасно потраченные деньги.

– Ясно, – согласилась я, стараясь не представлять процесс, потому что для меня он не выглядел приятным.

Я открыла ворота, морщась от запаха влажного запустения, преследующего каждый мой шаг. Даже тропинка заросла травой, пробивающейся сквозь плитку. Повсюду в клумбах торчал бурьян и репейник вместо прежних цветов, выращенных заботливой рукой бабушки.

– А разве ты не говорил, что у вас запрещено кусать? – спросила я, открывая дверь, ведущую в сам дом. Эдвард позади меня нес чемоданы. – Как же это разрешают в ресторанах?