– Вперед, поднажмем напоследок. Сдается мне, в ущелье есть укромные места, чтобы заховаться на день. Еще немного, еще чуть-чуть. Знаю, что ноги сбили и устали, но обещаю награду. Сейчас приготовим пожрать чего-нибудь.

– Мы в порядке, Иван-сан, - тяжело дыша, отозвалась Амико, забывшая старые обиды и державшая за руку откровенно вымотавшуюся Кейко.

– Да вообще, - выдохнула Маэми.
– В таком порядке, что хоть в гроб клади.

Девушки заскользили среди камней, следуя за русским, оступаясь и поплескивая водой.

Они удалились от тропы километра на полтора, и, когда ущелье стало совсем узким и темным, выбрали одну из многочисленных пещер и гротов, которые чернели в известняке. Иван ссадил с плеча пленника, прислонив его к замшелой стенке, устало потянулся и присел перед ним на корточки. Мальчишка, съежившись от страха и прижав к груди связанные тряпкой кисти, следил за ним черными глазами, снова начав дрожать. Он был тощий маленький, и хотя по виду ему можно было дать лет двенадцать, неизвестно, как это сочеталось с детьми тех стран, где росли Иван и девушки. Возможно, маленький бирманец был и постарше. Густые, не очень чистые черные волосы падали ему на глаза, майка и трусы были ветхими, едва не расползаясь под пальцами. Иван провел пальцем по аккуратно заштопанной - явно заботливой материнской рукой - прорехе на животе. Тощие костлявые коленки были в обычных старых мальчишеских синяках, а босые ноги пестрели характерными для простых жителей Юго-Восточной Азии язвочками и нарывами - ходьба босиком по жидкой грязи в сезон дождей и рисовым полям в остальное время не проходила даром.

Иван помолчал немного, потом осторожно похлопал мальчишку по плечу и заговорил по-русски мягко, успокаивающим тоном:

– Слушай сюда, хоть и не понимаешь ни черта. Прости, что связал - так вышло. Не дрожи особо сильно-то. Детей я не ем точно так же, как не трахаю и не забижаю подвернувшихся беззащитных ОЯШек. Да, даже несмотря на то, что они оказались неожиданно симпатичными. Ну, ты меня понимаешь. Бояться не нужно, прогуляешься с нами на пару деньков, потом отпущу. А сейчас сиди тихо и не рыпайся, иначе всем будет плохо. Ферштейн?

Приложив палец к губам, он многозначительно уставился мальчишке в глаза. Тот что-то прерывающимся тоном пробормотал и часто закивал.

– О, понимает. Дивны божии дела.

– Он вас понимает, Иван-сан?

Амико показалась сбоку от большого русского и посмотрела на ребенка. Юная японка с удивлением смотрела на этого мальчонку. Ей казалось удивительным, что люди могут быть вот такими: худыми, грязными и больше похожими на зверят. Но так ли она отличалась от этого мальчика сейчас, после двух дней пути?

Неужели все то, что она воспринимала как должное - чистота, уход, комфорт - так неравномерно встречаются в мире?

– Кто же его поймет? Вон как дрожит, бедняга. Так, вот что...
– Иван вытащил из кобуры на разгрузке кургузый пистолет и вручил Амико.
– Присмотрите за ним минут десять - мне нужно на подходах устроить пару ловушек, чтобы не было нежданчиков. Но если начнет брыкаться - пугайте, а стрелять не стоит. Хорошо? Еще лучше бы, конечно, не пугать, а утешить пацана. Вы же не такие страшные, как я... ну, уж как выйдет.

Девушка чуть неуверенно, но крепко взялась за оружие и кивнула вслед русскому. Она села напротив съежившегося мальчика, всем видом демонстрируя спокойствие и уверенность, лишенные, как она надеялась, враждебности.

Кейко же, избавленная от должности стража, подобралась к ребенку с другой стороны и во все глаза рассматривала мальчугана сквозь очки.

– Вот странный, - заключила она через минуту.

Русский, покопавшись в карманах разгрузки, вытащил американскую гранату - трофейную, из тех, что он отобрал у побежденного главаря игиловцев - и моточек шнура, что-то прикинул, кивнул сам себе, и, тихо ступая по крупным камням, убежал вниз по течению, скрывшись за поворотом ущелья.

Девушки остались наедине с маленьким бирманцем. Тот, проводив глазами громадную фигуру в камуфляже и лохматой накидке, с некоторым облегчением перевел дыхание. Потом опасливо взглянул на вооруженную Амико, и покосился на Кейко.

Потом пошевелил связанными ногами и пробурчал довольно тонким голосом:

– Чено тиния натэ...

– Ну и говор у него, - продолжала разглядывать нового соседа Кейко.
– Собачий какой-то.

– Не надо снобизма, - сказала Амико и покосилась на связанные ноги пленника.
– Кажется, он чего-то хочет.

– С чего ты взяла?

– Судя по тону, он недоволен. Наверное, болят, они ведь связаны.

– Ага, развязать его, что ли, просит?
– сообразила Кейко.
– Фигушки.

Маэми сурово покачала головой.

Видимо, угадав по тону, какой был дан ответ, мальчишка сморщил мордочку и тихо захныкал. Слезы закапали на пыльные побитые коленки.

– А-а-а...
– немедленно отодвинулась от него Кейко.
– Ами-тян, он ревет!

– Я вижу, - сдавленным голосом отозвалась Акеми.