Шрифт:
Сквозь щели в створках ставен тонкими лучиками падал на землю свет.
Мухтар уже проверил и доложил: «Пирстоп не спит, он сидит в кабинете за столом».
Ухнул глухой выстрел, будто ударил он в подушку.
Через миг под окном никого не стало.
Убийство выявили не тотчас. Как потом выяснилось, выстрела не слышал никто: ни жена, ни охрана.
Не дождавшись мужа в спальне, жена решилась наконец оторвать его от дел и вошла в кабинет. Он сидел в своем кресле, привалясь к столу.
– Вот и жди его, – игриво произнесла она. – Смотри, где заснул! А я-то думаю, муженек работает!..
Пристав не шевелился. Тогда жена толкнула его в плечо.
– Ты что, умер? – капризно вытянув губы, сказала она и, заглянув в лицо, оцепенела.
Полуприкрытые глаза пристава были такими, какими они бывали в гневе.
Понятно теперь, что обрадованные этой смертью люди быстро забыли о несчастном Аюбе.
И если бы свершилось все то доброе, что в народе желали тому, кто убрал злого хищного зверя, счастливее Саги не было бы на земле человека и жить бы ему сотни лет.
Не все еще знали, чьих это рук дело. И легенда о смельчаке плыла на волнах людской неистощимой фантазии. Он, этот человек, был уже сказочным героем, непомерного роста, безграничной силы и смелости…
А те, кто знал, что герой этот – Саги, готовы были на все, лишь бы спасти его от жестокой расправы властей.
Зависть к безвестному смельчаку и зло на себя перемешались в душе Хасана. «Вон ведь, самого пирстопа кокнул, и казаки-охранники – не помеха, а я уже столько лет не отомщу за отца!» – думал он.
12
Все повернулось так, что убийцу пристава искали недолго. И имя его не открылось преследователям.
Началась война, и все забыли об убитом приставе.
Власти заботились о другом. На фронт, на защиту царя и отечества надлежит выставить ингушский кавалерийский полк. Но каково собрать целый полк из освобожденных от воинской повинности ингушей? Да и что он сделал для них, этот царь, чтобы ингуши согласились сложить за него свои головы? Даже с соседними казаками не захотел в правах уравнять.
Но как ни трудно, а полк сколачивать надо. И потому не до пристава, не до убийцы и не до арестов. Власти всячески заискивают перед народом. Важно в срок выставить полк. А пристава можно и другого найти…
И нашли. Ингуша. Решили, наверно: убьют, так своего.
От сагопшинцев отправляли на войну около двадцати человек.
Осеннее утро было еще почти по-летнему теплым и солнечным. А в доме Кайпы царили грусть и тревога.
– Ну что ты заранее в трауре, нани? – улыбается Хасан. – Вот если убьют, тогда и будешь горевать.
Кайпе от этих слов еще тяжелее. Она молча утирает глаза концом платка.
А Хусен? Хоть и вымахал ростом с хорошего мужчину, а ребенок. С завистью смотрит он на брата, стоящего посреди комнаты в новой черкеске и в новой шапке.
– Хасан, посади меня на коня! – просит Султан.
Хусен смотрит в окно и будто впервые видит отличного коня, купленного, как и для всех уходящих на войну, на деньги сельской общины. «И почему меня не берут? – думает он с досадой. – Я и ростом с него…»
– Ну, надо ехать! – сказал Хасан, снимая кнут с гвоздя. – Меня уж, пожалуй, ждут!
Кайпа обняла сына и долго молча прижимала его к себе. А когда отпустила, Хасан поднял над собой Султана. Хусен в ожидании своей очереди с грустью смотрел на брата и вдруг впервые заметил темную полоску нежного пушка на верхней губе Хасана, и не только на губе, но и около ушей. Раньше он этого не видел. «Потому-то, наверно, его берут, а меня нет!» – решил Хусен с досадой, потрогав свое еще гладкое, как у девушки, лицо.
Но вот Хасан повернулся к нему. Не обнял его, нет! Даже с места не двинулся, только сказал строгим голосом старшего в доме:
– Саада не трогай, пока не узнаешь, что со мной!
Хусен не на шутку обозлился: снова брат говорит с ним, как с мальчишкой, не считает его годным на что-нибудь толковое! Он хотел уже что-то возразить, но Хасан не дал ему рта раскрыть.
– Это дело дади перед смертью поручил мне. И я исполню его, если не погибну. Ну а не вернусь, тогда сам сделаешь, что надо!
И, не прибавив больше ни слова, с Султаном на руках Хасан вышел из дому. Посадив братишку в седло, он взял коня под уздцы. Мать и Хусен шли за ним. У ворот Хасан снял Султана, еще раз обнял его и вскочил на коня…