Адъютант вовремя вспомнил, что именно это имя — капа Симона — командующий недавно употребил в положительном смысле. Возможно, речь шла о каком-то задании.

— Оставайтесь на связи. Я доложу.

Листьев на деревьях не осталось ни в одном из занятых войсками лесов.

Передвигаться пешком по грунту стало весьма затруднительно.

— Навыращивали тут черт знает чего, — сердито проговорил декан распаковщиков, перебираясь через очередное препятствие. И в самом деле, листья, снизу казавшиеся в общем нормальными, разве что очень уж большими — теперь, когда они валялись на земле, вызывали совсем другие впечатления. Особенно те из них, что были свернуты наподобие мешка, в который можно было уложить множество всякого добра. Примерно полметра в поперечнике и метра полтора в длину. Так выглядел каждый пятый-шестой лист. Так что приходилось или лавировать между ними, или задирать ноги повыше и садиться верхом, чтобы сползти уже в другую сторону. Декан оседлал очередной мешок, задержался на секунду, даже поерзал:

— Похоже на голубцы, нет? Интересно: а чем они так набиты? Запах какой-то… не сказать чтобы приятный. А ну-ка…

И, вытащив кинжал, смаху вонзил его в плотную зеленую поверхность. И провел, вспарывая.

— Ф-фу-у!..

Мешок медленно развернулся. Запах заставил зажать нос, но глаза не могли оторваться от увиденного.

— Дьявол! — проговорил декан яростно. — Это что же получается? Да это ведь…

Десантник, стоявший ближе других, отворачивая лицо, нагнулся, зацепил что-то, увиденное им в дурно пахнущем кровавом месиве, заполнявшем мешок.

— Смотри сюда, декан, — и протянул руку.

В ней был воинский личный знак с номером инспектора Солка.

Минуту-другую солдаты постояли неподвижно, только переглядывались.

Потом, как по команде, завертели головами, словно ожидая смертельной угрозы с любой стороны. Наконец декан сказал:

— Спасибо врагу, что все это посшибал. А то бы и всех нас… Надо доложить начальству. И… вот это предъявить. А то ведь не поверят.

— На себе понесем, что ли? Тут похоронная команда нужна. Да я к… этому и близко не подойду — меня вывернет наизнанку. Давай вызывай их с упаковкой.

Казалось бы, нашелся наконец ответ на вопрос, волновавший штабных аналитиков: почему так прекрасно приспособленная для колонизации планета до сих пор оставалась никем не замеченной, а если и замеченной, то не использованной?

Оказалось, что ответа искать не нужно потому, что такого вопроса вовсе и не существует. Как это — никем не использованная планета? А кто же тогда разбрасывает по степи боевые машины, к тому же неизвестной конструкции, хотя и вполне современные, может быть даже — несколько более современные, чем те, какими обладали начавшие здесь войну миры?

Конечно, не в супертанке, на который наткнулся Симон, было дело. Машина оказалась первым, но не единственным и даже не самым главным доказательством.

Главным же было другое: неподражаемое искусство маскировки, каким обладали хозяева Лорика. Подумать только: две прекрасные разведки разглядывали, прослушивали, пронюхивали, на язык пробовали этот мир — и ничего, ни намека, ни признака, ни малейшего подозрения. Даже позже, когда перед снижением обе стороны повесили на орбитах свои спутники, результат был один: дикость, сплошная дикость, если можно так сказать — классическая, хоть на выставку ее, хоть в учебники. И еще один мощный аргумент тут же нашелся: а погода? Вы думаете, это просто так, ни с того ни с сего прекрасная погода вдруг, в считанные минуты стала превращаться в свою противоположность? А там, где степная поверхность недавно была настолько плотной, что хоть церемониальным маршем проходи, вдруг превращается в песок-плывун, где за здорово живешь гибнет основная ударная сила армии — агратанковый коршун в полном составе, — так что ни единой машины не спаслось, и туда же, то есть черт знает куда, проваливаются остатки летного пера. Ну, эти хоть успели выполнить боевую задачу, а танки-то зачем? А ураганные ветры, смерчи, а внезапно начавшееся чуть восточнее, но тоже на ровном месте извержение — да такой мощности, что сейчас там уже сопка поднялась, высотка метров семидесяти, извержение продолжается, и две огненные речки уже потекли — одна на норд-вест, другая на зюйд-вест? Рельеф местности подсказывает, что через времечко потоки эти могут достигнуть и мест дислокации обеих воюющих армий, отправляя таким способом псу под хвост все прекрасно разработанные обеими сторонами планы победоносной войны. Не станешь же форсировать огненные реки, к таким действиям ни та, ни другая армия не готовились.

Конечно, трудно утверждать, что не будь извержения, наступление хоть одной из армий действительно состоялось бы: агратанковый Великий дракон противника хоть и не встретился в самом начале своего марша с плывунами, тем не менее ему тоже не повезло: желая сократить путь к месту предполагаемого удара по позиции противника, дракон воспользовался лишенным деревьев луговым участком поверхности, который, едва над ним возникли источники антигравитационного поля, превратился в болото (а может, он и всегда был таковым, только с виду казался веселым лужком), и танки, по какой-то причине не сделав ни одной попытки спастись, целиком ухнули в зыбь.

Такие события произошли в последнее время, а что до мелочей, то о них особенно и говорить не стали: на фоне подобных катастроф исчезновения отдельных единиц или мелких подразделений личного состава с обеих сторон уже не казались чем-то страшным — потому, может быть, что число их, в общем, укладывалось в запланированный процент потерь, а вот танков и авиации предполагалось потерять поменьше.

Завершилась же кампания и вовсе нелепо: крепким сном. С обеих сторон неожиданно и необъяснимо поголовно все — от главнокомандующих до последнего похоронщика, каждый на своем месте — крепко уснули. Нет-нет, именно уснули, похрапывая, причмокивая, а кто-то даже и улыбался: наверное, что-то веселое ему снилось. И проспали ровно восемь часов. Проснулись здоровенькими, но сильно проголодавшимися.

Теперь уже не только капу Симону, но и всем остальным пришлось волей-неволей ломать свои бедные головы.

Подумать было о чем: можно ли считать, что все природные катаклизмы, по сути, сделали так хорошо подготовленную войну невозможной? Или — и это куда страшнее — затаившийся, до сих пор не позволивший установить с ним никакого непосредственного контакта враг научился манипулировать силами и энергиями природы по своему усмотрению, то есть использовать их как мощное оружие, которое нельзя вывести из строя?