И он, действительно, довольно легко поднялся.

— Вы в этом уверены? — с недоверием спросил Дамблдор, — я отправлю с вами кого-нибудь другого, если вас смущает мое присутствие.

— Не стоит беспокоиться, до конца занятий осталось всего ничего. До обеда, я думаю, доживу.

— Если вы так считаете, мистер Малфой... — профессор пожал плечами. В конце концов, тот совершеннолетний, а он не Люциус. — Так, Поттер и Уизли, прошу вас подняться. Следующие: Долгопупс и Финниган. Мисс Паркинсон и Булстроуд, готовьтесь.

* * *

Последним предметом было сдвоенное зельеварение, но вместо того, чтоб внимательно следовать указаниям из учебника, Гермиона целиком ушла в картинки, что обрушились на нее в дуэльном клубе. Удивительно, но мысли Драко, как кинопленка, невероятно бегло мелькали в голове, отпечатываясь там намертво. Сумасшедше-прекрасные, яркие, теплые, окутанные страстью моменты переплелись с расставанием. И будто что-то потрескалось от него, лишив их неповторимости. Растерянная, но счастливая от увиденного, Гермиона размышляла о том, почему воспоминания были столь обрывочны. Местами — просто расплывчатые беззвучные пятна. Драко тяготился собственным признанием, поэтому минуты душевной близости и любви словно заволокло черным туманом. Память, очевидно, начинала изменять своему обладателю, что означало лишь одно: Обливиэйт тут не при чем, ему хуже. Не исключено, что бесповоротно. Неужели он из принципа не хочет признаваться вездесущей сердобольной Грейнджер? Ведь они уже не вместе. И почему это происходит только теперь?

Ответ пришел сам собой. Это снизошло озарением: из-за нее. Потому что ее любви не было рядом! Она, Гермиона, своими поступками позволила яду набрать силу, оставив Малфоя без защиты. Как же глупо было поверить Люциусу! Вдруг стало совершенно очевидным, почему Драко потерял сознание оба раза. Произошло что-то особенное. Такое, что яд почувствовал угрозу, исходящую от Гермионы, причем в первый раз очень мощную. Должно быть, она сильно ранила его, будто врага, но не смогла уничтожить до конца. А теперь, когда алхимическая зараза начала набирать силу, процесс грозил стать необратимым. В дуэльном зале яд ощутил опасность слабее, но все равно оборонялся от Гермионы, пытаясь уберечь свою подлую сущность и не дать всё понять. Но он ее, определенно, недооценил. И плевать на пергамент! Возможно, он лжив, и никакого раскаяния перед лицом смерти не было! Всё нутро утонуло в разочаровании собой, в бесконечном желании обнять Драко... Но он не примет ее саму, не примет её жалости, гордость не позволит.

Размышления Гермионы прервал раздавшийся со спины голос Слизнорта:

— Мисс Грейнджер, что с вами? У вас неудачный день? Ваше зелье неопределенного цвета и консистенции переливается из котла, — удрученный профессор отправился проверять работу остальных студентов. Его любимица сегодня, видно, не выспалась.

Гермиона высоко подняла руку.

— У вас есть что сказать? — своим обычным тоном поинтересовался Слизнорт.

— Да, — твердо и решительно произнесла она и поднялась. — Это очень важно, профессор... — отчаянные времена требуют отчаянных мер.

С нетерпением Слизнорт уставился на взволнованную студентку. Гермиона глубоко вздохнула и на одном дыхании выпалила:

— Я люблю Драко.

Рон даже котел опрокинул.

У Малфоя в груди защемило так сильно, что дышать стало невозможным. Звон в голове на мгновенье оглушил, к горлу подступила злоба и нежность, а мозг, кажется, взорвало непониманием.

Опять наступила гробовая тишина, и только профессор остался невозмутим:

— Всё с вами понятно. На следующем занятии мы будем готовить противоядие от Амортенции. И, мистер Малфой, проводите мисс Грейнджер к мадам Помфри. Если не боитесь, конечно… — теперь Слизнорт даже улыбнулся. — Зелье почти выветрилось. И покажитесь ей сами, вы побледнели как больничная простыня. Мисс Грейнджер не даст вам упасть, не так ли?

Ситуация немного позабавила профессора, а в классе раздались смешки. Не смеялась лишь взбешенная этой выходкой Дафна, решившая, как обычно, донести до сестры все подробности.

— Тихо, — прервал гомон студентов преподаватель. — Время еще не вышло.

* * *

— Ты что творишь, Грейнджер? — повысив голос, спросил Драко, как только они оказались в коридоре. — Паров надышалась?

— Я признаюсь тебе в любви, — спокойно ответила она.

— А я просил? — с тем же возмущением бросил он. — Выходки у тебя... тупые!

— Я знаю, ты обижен и злишься, но я всё могу объяснить...

— Не нужны мне твои объяснения! Я вообще не понимаю, к чему весь этот разговор!

— Драко, прости меня, я так виновата перед тобой. Не отталкивай меня. Я знаю, ты теряешь память. Не сильно, но все-таки...