— Черт! — только и смог выпалить Драко. «Интересно, можно запретить Грейнджер думать?»

— Кларисс наказала преступника. По-своему... — и кому, как не Малфою, знать правду.

— Ты тысячу раз собралась это повторить? Сдались тебе мои предки!

Малфой едва сдерживал себя от побега, от желания заткнуть Гермионе рот, отвлечь ее, приказать не думать о тайнах, не строить догадок. А она не замолкала, не собираясь сдаваться:

— Но как? Скажи мне!

— Зачем сейчас это ворошить? — Драко от волнения замер, поймав вопрошающий и задумчивый взгляд. — Прошли сотни лет! Забу...

Малфой увидел это: она догадалась. Истина блеснула в глубине зрачков, подчинила себе и взорвала реальность. Почти убила...

— Драко, — тихо произнесла Гермиона, подойдя совсем близко, — ваша семья… проклята?

От тона ее голоса, от заглядывающих в самую душу глаз ему стало совсем плохо. Он молчал, но это молчание звучало убедительней слов. Драко отвернулся и отошел в сторону:

— А ты догадалась гораздо быстрее Арахниуса, — играть в непонимание и изворачиваться почему-то не хотелось. — Он так ничего и не понял до самой своей смерти. Дурак!

— Но он не мог столько лет умирать и не чувствовать этого! — воскликнула Грейнджер. Догадки сыпались на голову сами: — Кларисс отыгралась на детях, — тише прибавила она и с ужасом вздохнула. — Должно быть, она была слишком раздавлена. И напугана. И озлоблена. Такие утраты непросто перенести. Наверное, Кларисс лишилась здравомыслия.

Гермиона крепко обняла Драко. Потом взяла его лицо в ладони и поцеловала. Очень легко и нежно. В первый раз Малфой не ответил на поцелуй, а просто стоял, как статуя. Смотрел своими серыми глазами и будто ничего не видел перед собой. Застывшее лицо. Маска. Он пытался осознать, что тайна его рода раскрыта вот так... Почти запросто. И нужно решить, что делать дальше.

Гермиона испугалась собственных мыслей, такой непривычной отрешенности, поэтому отстранилась и спросила о самом страшном, что могло случиться:

— Драко, ты что, умираешь?

Она ждала и боялась ответа. Сердце отсчитывало секунду за секундой. Мучительно. Тяжело ударяясь о ребра. Молчание, казалось, длилось вечно.

— Нет, — выдохнув, наконец сказал он.

Радостные объятия не смогли заставить Драко зашевелиться.

— Тогда что? — спросила Гермиона снова.

Но Малфой всё молчал и молчал, и она понимала, что сейчас не время давить. Наконец, с его лица сошло мрачное выражение, и он сменил тему:

— Пойдем лучше полетаем.

— Так ты мне не ответишь? — доверие бесценно.

— Не бесплатно, Грейнджер, — Драко, похоже, тоже так считал, поэтому и вспомнил про поединок, цепляясь за крохотный шанс избежать «допроса».

Она сама потащила Малфоя за руку:

— Я настроена по-боевому, учти!

— А мне-то что? Я выиграю! — он бросил взгляд в безоблачное небо. Ища благословения?

— Это мы еще поглядим!

Малфой вдруг остановился, и рука выскользнула. Он снова задумался, очевидно, прикидывая в уме возможные последствия.

Гермиона подошла ближе:

— Не важно, кто выиграет. Ты сам решишь, что можешь мне рассказать. Прошу тебя. Я никому не скажу.

— Я это знаю, — увидев теплый и любящий взгляд, он сдался. — Хорошо, но пощады не жди, Грейнджер!

И они поспешили в Хогвартс, но не ради учебы...

Глава 12. Грехи отцов

Солнце играло яркими бликами на зеркальной поверхности озера. Безоблачное небо сияло, и отсутствие ветра делало этот день просто созданным для полетов. Однако на берегу можно было заметить лишь две одинокие фигуры: в мантиях и с метлами.

Драко Малфой крепко сжимал в руке новенький Нимбус, подаренный отцом к Рождеству, и изучал свою спутницу с видом третейского судьи. А она, с горящими от волнения глазами и легким румянцем, сидя верхом на метле, перебирала ногами.